Джастин перевернул еще несколько страниц, пока не дошел до конца аккуратных записей Маркхэма.
Выражение его лица заинтриговало Энтони:
— Что ты обнаружил?
— По этой книге получается, что Коблер, Уилкинс, Джеймс и Николсон продолжают оставаться у меня в услужении. Они регулярно каждый месяц получают свое жалованье.
— Значит, Маркхэм тебя обкрадывает?
— Именно так! — ответил маркиз. — Теперь я могу начать расследование. Позвони!
Командный тон друга показал Энтони, насколько Джастин разгневан.
Он знал, что только одна ситуация вызывала настоящий гнев маркиза: это было, когда его предавали или обманывали люди, которым он безоговорочно доверял.
Пока Траверс не открыл дверь в библиотеку, друзья не проронили ни слова.
— Скажите мистеру Маркхэму, что я хочу немедленно поговорить с ним! — приказал Джастин.
— Слушаюсь, милорд.
Снова наступило молчание. Энтони стало душно, он подошел к французскому окну, которое, как и окна в гостиной, выходило на террасу, и открыл его.
Повернувшись к маркизу, он спросил:
— Ты хочешь, чтобы я остался?
— Безусловно!
Дверь снова открылась, и в комнату вошел Маркхэм.
Было очевидно, что управляющий чем-то взволнован. И когда он прошел к столу и остановился перед ним, Джастин увидел страх на его лице.
— Я просматривал вашу книгу, Маркхэм, — начал маркиз, — и мне требуются некоторые объяснения. Например, почему четыре лакея, которые больше не состоят у меня на службе, по-прежнему записаны здесь.
— Это мое упущение, милорд, — голос управляющего дрожал, — но на их место нанимались другие слуги, и поскольку они работали временно и получали то же жалованье, я счел необязательным каждый раз менять имена.
Это было вполне правдоподобно, по мнению маркиза, но он не одобрял такую неаккуратность в делах.
— Как и почему люди принимались на службу только временно? — с недовольством спросил он.
— Было не так просто найти людей в наших краях, милорд, мне приходилось нанимать тех, кого удавалось подыскать, и большинство из них оказывались неподходящими работниками.
Джастин внимательно посмотрел на управляющего: его лоб был покрыт капельками пота, а лицо стало белее бумаги. Опыт подсказывал маркизу, что, хотя Маркхэм неплохо держит себя в руках, он сильно напуган.
— Кроме того, я заметил, — продолжил Джастин, — что вы не записали, когда ушел со службы Бэйтмен и его заменил Траверс.
— Да, милорд. Я не сделал этого по той же причине.
— Однако Траверс очень опытный слуга, и вы могли предполагать, что он останется в замке надолго?
— Я не был уверен в этом, милорд.
Маркиз перевернул несколько страниц.
— Перейдем к садовникам. Гримшоу сказал мне, что под его началом сейчас работает шестнадцать человек. Безусловно, такое количество работников в саду неоправданно.
— Но Гримшоу не жалуется на избыток рабочей силы.
— Дело не в этом, — маркиз резко оборвал его. — Жалованье, которое вы выдаете садовникам каждую неделю, выписывается только десяти. Как же вы рассчитываетесь с остальными?
— Некоторые из них новички, милорд, и я не могу платить им столько же, сколько получают те, которые работают у нас много лет.
— И имена тоже не изменены.
— Да, милорд.
— Здесь что-то кроется, — не выдержал Джастин. — Что-то, что мне очень не нравится и весьма смахивает на мошенничество.
— Нет, милорд! Это не так, милорд!
Маркхэм дрожал всем телом, а Энтони, не выдержав напряжения этого допроса, встал и вышел из комнаты.
Неожиданно маркиз ударил кулаком по столу и сердито крикнул:
— Я хочу знать правду! Всю правду!
Маркхэм оцепенел от ужаса.
В этот момент из открытого окна послышался голос:
— И вы ее сейчас узнаете, милорд!
Джастин удивленно смотрел, как через раскрытое окно в библиотеку входит Ивона Уодбридж.
На ней было то же изумрудно-зеленое платье, в котором он увидел ее впервые. Оно очень шло Ивоне, подчеркивая необыкновенную белизну ее кожи.
Когда миссис Уодбридж подошла ближе, маркиз заметил, что она очень бледна и, несомненно, сильно напряжена.
Джастин был так поражен ее неожиданным появлением, что не поднялся ее приветствовать, а остался сидеть за письменным столом.
Неожиданно Маркхэм воскликнул:
— Нет, нет, мисс Ивона! Оставьте это мне! Вы не должны быть замешаны в это!
Ивона ободряюще улыбнулась ему.
— Но я замешана, Марки, и мы не можем больше скрывать это. Пусть его светлость узнает худшее.
— Нет, пожалуйста, нет! — продолжал умолять он.
— Оставь это мне, — твердо сказала Ивона. — Уйди, Марки! Я предпочитаю разговаривать с его светлостью наедине.
Казалось, Маркхэм готов был продолжать возражения, но, словно чувствуя их бесполезность, сдался и вышел из комнаты.
Когда дверь за управляющим закрылась, Ивона повернулась к маркизу, по-прежнему сидящему за письменным столом.
— Похоже, вы взяли на себя руководство моими служащими, — ледяным тоном сказал Джастин. — Что ж, миссис Уодбридж, я готов выслушать ваши объяснения по поводу того, что здесь происходит.
Говоря это, он смотрел в раскрытую расходную книгу, затем, словно чувствуя, что она не знает, с чего начать, резко спросил:
— Почему вы ведете себя в моем доме, как хозяйка? И почему вы входите в дом таким странным способом?
— Я пришла повидать Траверса, — ответила Ивона. — И мне сказали, что вы взяли из конторы книгу и унесли ее в библиотеку.
Вам — сказали? — переспросил маркиз. — Значит ли это, что вам докладывают все, что происходит в моем доме?
— Большую часть.
Джастин с непроницаемым лицом откинулся в кресле:
— Я слушаю, и, как я уже сказал Маркхэму, мне нужна только правда.
Ивона тихо вздохнула.
— Когда вы приехали в Хертклиф так неожиданно, я поняла, что мы не сможем продолжать, как раньше.
— Очевидно, я некстати решил посетить свой собственный дом, — с иронией заметил маркиз. — Но я не думал, что кому-то помешаю…
— Да, для нас это было очень неудачно.
— Для кого же это «для нас»?
— Для няни, Марки, Траверса и, конечно, для всех тех людей, которым мы помогали.
Джастин нахмурился и спросил:
— О каких людях идет речь? Думаю, о моряках?
— Конечно.
Наконец, несмотря на крайнее раздражение, маркиз вспомнил о хороших манерах:
— Может быть, вы присядете?
Нет, спасибо, — сказала Ивона. — Я лучше буду стоять. Я прекрасно понимаю, милорд, что вы сидите передо мной как судья.
Джастин ничего не ответил.
Его глаза смотрели сурово, а лицо казалось высеченным из камня. Невероятно! Он был обманут и одурачен собственными слугами. Ничто не могло бы разгневать его сильнее, и он не собирался щадить никого.
