- Нет, Ливия, - мягко сказала Алина, догадываясь, что собирается сказать младшая сестра.
Неожиданно слеза скатилась к нежному изгибу подбородка Ливии. – Это я рассказала Отцу о том, что видела вас с Маккенной вместе на конюшнях много лет назад. Конечно, ты подозревала об этом, но никогда не спрашивала. Жаль, что я тогда не промолчала. Я сожалею, что я этого не сделала. Я все для тебя разрушила.
- Это была не твоя вина, - возразила Алина, подходя, чтобы обнять ее. – Как я могу винить тебя за это? Ты была всего лишь ребенком, и… нет, не плачь! Это неважно, что ты сказала Отцу. Из моих отношений с Маккенной никогда бы ничего не вышло. Нам некуда было деваться, мы не могли сделать ничего, что бы позволило нам быть вместе.
- Мне все еще жаль.
С успокаивающим звуком Алина погладила ее по узкой спине. – Только дураки спорят с судьбой…так всегда говорил Отец, помнишь?
- Да, и из-за этого походил на полного идиота.
В горле Алины закипал смех. – Может, ты и права. Маккенна определенно бросил вызов судьбе, разве не так?
Достав из рукава платок, Ливия отошла и высморкалась. – Слуги болтают, - сказала она, ее голос звучал приглушенно сквозь комок смятого хлопка. – По-видимому, слуга мистера Чемберлэйна сказал Джеймсу, лакею – который рассказал одной из горничных – что в Нью-Йорке Маккенну называют «королем» Маккенной, у него огромный особняк на пятой Авеню, и его знают все на Уолл Стрит.
Алина криво улыбнулась. – Из помощника конюха в короли. Мне не следовало ждать от него меньшего.
- Алина, а что если Маккенна снова влюбится в тебя?
Вопрос заставил ее вздрогнуть. – Этого не случится. Поверь мне, если пламя прошлой любви погасло, нет способа его воскресить.
- А что если оно так и не погасло?
- Ливия, уверяю тебя, Маккенна вряд ли томился от желания меня увидеть все двенадцать лет.
- А разве ты… - Ливия внезапно замолкла.
Осознав, о чем собиралась спросить ее сестра, Алина покраснела. Она медленно подошла к окну и выглянула на тропинку из каменных арок, которая вела сквозь восточный сад. Арки поросли розами, клематисами и жимолостью, которые образовали тоннель, ведущий к окруженной каменной стеной беседке с деревянным решетчатым потолком. Воспоминания о Маккенне в этом саду были везде… его руки, осторожно двигаются среди роз, срезая сухие цветы… его загорелое лицо, местами залитое солнцем, прорывавшимся сквозь листья и решетку… волосы на затылке блестят от пота, когда он лопатой кидает гравий на дорожку, или пропалывает клумбы.
- Не думаю, что это можно назвать томлением, - ответила Алина, поглаживая оконное стекло кончиками пальцев. – Маккенна всегда будет частью меня, не имеет значения, куда он отправится. Говорят, что человек, потерявший конечность иногда чувствует себя так, словно она все еще при нем. Как часто я ощущала, что Маккенна все еще здесь, и пустота вокруг меня становилась живой от его присутствия. – Она закрыла глаза и наклонилась, пока кончик ее носа не коснулся холодного стекла. – Я люблю его вопреки разуму, - прошептала она. – Теперь он для меня – незнакомец, и все же я так хорошо его знаю. Я не могу представить более сладкой муки, чем знать, что он так близко.
Прошло много времени, прежде чем Ливия смогла заговорить. – Алина… ты не скажешь Маккенне правду, теперь, когда он вернулся?
- Зачем? Это лишь вызовет у него жалость, скорее уж я брошусь с обрыва. – Оттолкнувшись от окна, Алина протерла краем рукава след, который оставило ее лицо на одном из натертых до блеска стекол. – Лучше пусть продолжает меня ненавидеть.
- Не знаю, как ты сможешь это вынести! – Воскликнула Ливия.
Алина насмешливо улыбнулась. – Ну, я нахожу странное утешение в том, что он бы не испытывал такой враждебности сейчас, если бы не любил меня тогда так сильно.
* * *
Несмотря на угрозы Маркуса и Алины, Ливия отказалась пойти на бал по случаю приезда гостей, на который были приглашены все известные люди в графстве. – Ты нужна мне там, - настаивала Алина, пытаясь придумать хоть какой-то способ убедить сестру вернуться в свет из добровольной ссылки. – Я немного расстроена сегодня, Ливия, и твое присутствие рядом со мной так поможет…
- Нет, - спокойно сказала Ливия, устроившись в их приемной с книгой в одной руке и бокалом вина в другой. Волосы ее были заплетены в нетугую косу, а на ноги надеты мягкие вязаные тапочки. – У меня нет никакого желания общаться с этим сборищем американцев. Кроме того, я точно знаю, почему ты расстроена, и мое общество тебе погоды не сделает.
- Разве ты не хочешь увидеть Маккенну после стольких лет?
- Боже упаси, нет. – Блестящие, каре-зеленые глаза Ливии разглядывали ее поверх ободка бокала, пока она потягивала вино. – От мысли о том, чтобы увидеть Маккенну после того, что я разболтала о вас двоих много лет назад, мне хочется сквозь пол провалиться.
- Он об этом не знает.
- Зато я знаю!
Нахмурившись, Алина решила попробовать другой путь. – А что насчет мистера Шоу? Неужели тебе совсем не хочется с ним познакомиться?
- Исходя из того, что Маркус рассказал мне о бесславном мистере Шоу, мне лучше держаться от него подальше.
- Я думала, Маркусу Шоу понравился.
- Он ему нравится, но не как компания для кого-либо из его сестер.
- Пожалуй, это делает мистера Шоу очень занятным, - сказала Алина, заставив Ливию улыбнуться.
- Поскольку он останется здесь на месяц, мы скорее всего это выясним. А сейчас, иди вниз и развлекайся. Ты так замечательно выглядишь в этом платье… ты раньше никогда не упоминала, что синий – любимый цвет Маккенны?
- Не помню.
И все же это был синий цвет. Сегодня вечером Алина не смогла удержаться и достала шелковое платье цвета лазурита. Это было платье простого фасона без воланов или верхних юбок, лишь с небольшим шлейфом сзади и квадратным вырезом на груди. Она обернула нитку жемчуга вокруг шеи дважды, так что нижняя петля оказалась почти у нее на талии. Еще одна нитка была искусно вплетена в ее заколотые локоны.
- Ты – богиня, - весело провозгласила ее сестра, отсалютовав бокалом вина. – Удачи, милая. Потому что, стоит Маккенне увидеть тебя в этом платье, и я точно говорю, тебе будет сложно удержать его от себя на расстоянии.
Раз уж случилось так, что Маккенна стал Гидеону Шоу деловым партнером. Гидеон настоял на том, чтобы сделать его вид более представительным для нью-йоркского общества. За этим последовал долгий период тщательных тренировок и обучения, что придало Маккенне лоск, необходимый для того, чтобы вписаться в круг избранных, куда входили Шоу. Однако, Маккенна никогда не обманывался на этот счет, зная, что это окультуривание лишь поверхностно. Быть членом высшего общества – это гораздо больше, чем хорошая одежда и манеры. Это требовало особого отношения, внутренней уверенности в своем превосходстве, и изысканной утонченности, которых, как он знал, ему никогда не приобрести.
