В другой раз она бы рассмеялась. Но теперь все было иначе. Слова Гарри заворожили ее.
Безнравственно…
«Бедняга Марс раскинулся рядом, словно утомленный ею». Что это значило? Что Венера сделала с Марсом?
И что об этом знает герцог?
Пугь к падению притягивал ее. Если бы только на распутье стоял Гарри, призывая ее и рассказывая поразительные истории о Марсе и Венере.
И что имелось в виду под словом «ублажить»?
От Гарри не укрылась рассеянность Женевьевы.
— Ты очень удивилась, увидев в доме герцога Фоконбриджа?
— Очень.
— Когда мы ходили смотреть на развалины, он показался мне довольно приятным человеком.
— Это потому, что вы говорили о лошадях, ландо и папиных вложениях.
— Возможно.
После этого Гарри наконец замолчал.
Женевьева посмотрела в такие знакомые голубые глаза и отвела взгляд. После чего она решила разглядывать волоски у него в носу: к одному из них пристало что-то крошечное.
— Кажется, герцог увлечен тобой, — внезапно произнес он.
О нет! Значит, и другие тоже заметили?
— Ты преувеличиваешь. С чего ты так решил?
— Я заметил твою улыбку, когда ты танцевала с ним, — помолчав, ответил Гарри.
И он тоже наблюдал за ней. Ну конечно же! Ведь она его добрый друг.
— Я часто улыбаюсь, Гарри, — отмахнулась Женевьева. «По крайней мере улыбалась в прошлом».
Другими словами, вчера.
Однако Женевьева поняла, что хотел сказать Гарри. И тем не менее он продолжал объяснять:
— Я знаю разницу между твоей вежливой улыбкой, как бы говорящей «я вынуждена танцевать с вами», и другой, настоящей улыбкой.
У нее перехватило дух. Ей было невероятно больно услышать это откровение. Конечно, Гарри знал, ведь он был ей ближе, чем кто-либо другой на свете. Так она когда-то думала.
Женевьева часто искренне улыбалась ему. Внезапно она поняла, что больше не сможет улыбаться так. У нее остались всего одна-две улыбки для него. Она устала.
— Признаю, я была удивлена. Но герцог не так уж страшен. У него приятные манеры.
— Приятные манеры! — рассмеялся Гарри. — Какая высокая похвала! Он был груб с Миллисент, покинул ее, не сказав ни слова. И ему столько же лет, сколько твоему отцу.
Возможно, как многие пожилые люди, он терпеть не может общество других.
— Знаешь, он моложе моего отца.
Гарри смутился:
— Откуда тебе это известно?
— Догадалась.
Гарри пропустил это мимо ушей.
— Я слышал, он ищет себе жену, — признался он. — Потому что расстался с леди Абигейл. Говорят, он серьезно настроен жениться как можно скорее.
— Люди любят болтать.
Герцог несколько раз говорил ей о своем намерении жениться, но он был не из тех, кто стал бы рассказывать об этом всем подряд. Женевьева инстинктивно поняла это.
Внезапно она возненавидела слово «жена». Ведь ей никогда не стать женой Гарри. Произнося это слово, он имел в виду не ее.
Женевьева вдруг вспомнила, что совсем забыла о первой жене герцога, когда он утром упомянул Абигейл. А кроме того, она была не уверена, подобает ли заговаривать с первым встречным о его умершей супруге.
— Большинство неженатых мужчин рано или поздно начинают подыскивать себе жену.
Говорить было трудно и больно.
— Да, — согласился Гарри. — Конечно, я это знаю.
У Женевьевы и вправду разболелась голова. Окружающий блеск: сверкающий пол, сияние люстр, драгоценностей гостей — можно было принять за раскаленные искры, сыплющиеся на голову. Она чуть не плакала. Пока этого еще не случилось, но рано или поздно должно было случиться, но, конечно, только не в зале.
Женевьева судорожно вздохнула.
Гарри, словоохотливый Гарри, который всегда говорил что-нибудь остроумное, сейчас с трудом подбирал слова. Но и Женевьева не очень-то старалась поддержать беседу.
Кто мог бы ей помочь?
Она позволила ему говорить, отвечала односложно, решив, что на сегодня это будет последний танец.
Она спасет себя сама.
Без извинений Женевьева покинула зал после вальса с Гарри и направилась в свою спальню.
В тот вечер она все-таки плакала.
Сначала Женевьева сняла платье и повесила его на вешалку, чтобы не измять шелк, бросившись на постель, вытащила из волос шпильки и легла на кровать в одной сорочке, свернулась клубочком и принялась ждать.
Внезапно ее начали сотрясать сильные рыдания. Она почти задыхалась. Слезы намочили горячую подушку. Лицо опухло и горело, из носа текло. И тут Женевьева поняла, что все кончено.
Она перевернула подушку прохладной стороной вверх и легла на спину, с трудом переводя дух.
Ей стало немного лучше. В небе стояла полная луна, Женевьева неплотно задвинула шторы, и свет пробивался в се комнату, осветив постель.
Она рассердилась. Ей очень не хотелось вылезать из кровати и идти к окну, чтобы как следует закрыть шторы. Она прикрыла глаза рукой, но это не помогло. Женевьева вертелась на постели, словно надеясь скрыться от света.
Интересно, уснул ли Гарри? Подозревает ли Миллисент о том, что скоро произойдет?
Возможно, Гарри остался после бала и выманил Миллисент в сад, встал перед ней на колени и…
Женевьева порывисто вскочила, энергично разворошила угли в камине, и огонь, словно испугавшись, ярко разгорелся.
После этого она подошла к окну, чтобы как следует закрыть шторы, схватилась за одну рукой, начала было тянуть и замерла на месте.
Внизу по саду ходил мужчина.
У Женевьевы по спине побежали мурашки.
Ока бы не удивилась, если бы этот ужасный день увенчался появлением призрака одного из предков Эверси в их саду.
Но это был не призрак. На нем было длинное темное пальто, и ветер развевал его полы. Человек шагал быстро. Казалось, он никуда в особенности не направляется. Но его походка показалась Женевьеве странно знакомой. И тут он остановился, присел на каменную скамью слева от окна ее спальни, уперев локти в колени, повернувшись при этом лицом к свету.
Лунный свет озарил его серебристый висок и блестящие, словно зеркало, высокие сапоги.
Это был герцог Фоконбридж.
Женевьева стояла неподвижно, затаив дыхание, глядя на него сквозь щелочку между штор. Возможно, ей предстоит стать свидетельницей свидания.
Но тут герцог на какое-то мгновение опустил лицо. Если бы перед ней был другой человек, Женевьева решила бы, что он молится. Однако его руки были в карманах. Он сидел совершенно неподвижно, но, как всегда, казался настороже, готовый к броску, к защите или нападению.
Словно испытывая то же беспокойство, что и она, он вновь поднялся на ноги и принялся расхаживать туда-сюда, а ветер трепал полы его пальто. Вскоре герцог пропал из виду.
