Он осторожно коснулся губами ее губ.
— Я постараюсь выполнить вашу просьбу не торопить события, но не хочу ждать слишком долго.
Джорджетта отняла его руки. Бо ничего не понял.
— Лучше отвезите меня домой.
— Вы снова расстроены, — заметил он. — В чем дело?
— Если бы вы слушали, по-настоящему слушали то, что я говорила несколько минут назад, вам бы не пришлось спрашивать. Но вы в точности, как наши матери. Вам кажется, будто вы заранее знаете, какое решение я приму. — Джорджетта покачала головой. — Бо, не нужно думать, что все само собой разумеется. И мне кажется, будет лучше, если я не поеду с вами навещать бабушку. Это даст повод нашим родным строить планы на будущее, а я еще ничего не решила.
Стиснув зубы, Бофор развернулся и зашагал прочь, предоставив ей возможность торопливо идти вслед. Она начала отставать. Тогда он обернулся и зашагал ей навстречу, но остановился в нескольких шагах от Джорджетты; это расстояние казалось ей целой милей.
— Простите, что поддался дурному настроению. Да, я строил планы, но вы меня поощряли — и словом, и делом.
— Бо, мне кажется, будет лучше, если вы отвезете меня домой.
Он не понял и, наверное, никогда не поймет. Тяжесть легла ей на сердце. ОН и сейчас пытается объяснить все по-своему!
— Вы заставляете меня страдать из-за того, что мама проболталась о нашей с вами поездке к бабушке, — горячился он. — Я видел, что вы сразу перестали улыбаться. Но это же несправедливо — разве я виноват? Я не могу влиять на матушку.
— Бо, несправедливо думать, будто я стану делать все, что мне прикажут. Визиты в ваш дом, поездки в экипаже, танцы и самое главное — свадьба! Если я не сумею за себя постоять, все так и подумают, будто я заранее согласна делать все, что другие сочтут для меня подходящим!
— Я за вами ухаживаю, — упрямо повторил он.
— Вы меня торопите и не хотите этого признавать. Отвезите меня домой, Бо!
— Просто вы усложняете простые вещи, — возразил он.
— Нет. Я всего лишь хочу иметь право голоса в собственной жизни.
Неделей позже
Эми решила поработать над своими эскизами, пока светило яркое утреннее солнце. Ей представилось платье с вандейковским воротником. По низу платья она изобразила воланы из шелкового тюля, а вверху листа написала свои рекомендации: «Ткань — шелковый атлас цвета морской волны; серебряное шитье для отделки воланов».
В дверь постучали. Недовольно хмурясь, Эми встала из-за стола.
— Войдите.
Едва появившись на пороге, Джорджетта с досадой произнесла:
— С нетерпением жду сегодняшнего вечера, когда с этой карточной вечеринкой будет наконец покончено. Мама сходит с ума из-за любой мелочи. Чуть не устроила мне скандал, когда я чихнула.
— О Господи, — рассмеялась Эми.
— Слуги носятся как угорелые, и отец рекомендовал мне сидеть у себя и не путаться под ногами. Потом сам заперся в библиотеке. Мне бы тоже там спрятаться, да не могу.
— Твоя мама хочет, чтобы все удалось на славу, — попыталась утешить подругу Эми.
Джорджетта вздохнула.
— Она помешалась на том, чтобы все было безупречно! Мне приходится кусать губы, чтобы не потребовать — пусть, наконец, перестанет донимать всех своими замечаниями.
Эми стало жаль Джорджетту, которой приходилось терпеть столь энергичную и вездесущую мамашу.
— Ты ее понимаешь и стараешься быть любящей дочерью, несмотря на ее недостатки.
Джорджетта округлила глаза:
— О, у тебя новые эскизы?
— Нравится тебе вот этот?
— О да! Высокий воротник сейчас входит в моду.
— Вот прогулочное платье с длинными рукавами, — продолжала Эми. — Три ряда кружев на плечах и два — по низу юбки.
— Второе платье мне тоже очень нравится. Ты собираешься показать их мадам Дюпон? — спросила Джорджетта.
— Да, когда придумаю еще несколько.
Эми почувствовала некоторое смущение оттого, что приходилось скрывать материальную сторону дела. Она инстинктивно понимала, что Джорджетте лучше ничего не знать. По правде говоря, чем меньше она знала, тем лучше.
— Это так волнующе — знать, что другие носят придуманные тобой наряды, — мечтательно вздохнула Джорджетта.
В дверь снова постучали, и Джорджетта пошла открывать. Появилась Лиззи и присела в реверансе.
— Мисс, ее светлость требует, чтобы вы спустились к ней в гостиную.
Джорджетта вздохнула.
— Мне пойти вместе с тобой? Я смогу тебе чем-нибудь помочь, — сказала Эми.
— А вам два письма, мисс Хардвик, — сказала горничная, вынимая письма из кармана фартука.
— Читай письма, — сказала Джорджетта. — А я займусь матушкой.
После того как подруга ушла, Эми села за письменный стол. Она сморщила носик, узнав почерк мистера Кроуфорда. Второе письмо было от матери. Эми решила прочесть сначала письмо викария, да и покончить поскорее с неприятным делом.
«Дорогая мисс Хардвик!
Шесть раз я перечитывал ваше немногословное послание, не в силах понять, отчего вы утратили привязанность ко мне. Я настолько пал духом, что вынужден был, в конце концов, обратиться за советом к вашим родителям. Я признался им, что боюсь, как бы вы не отдали другому те нежные чувства, что питали ко мне.
Моя дорогая, прошу, уверьте же меня, что мои опасения являются лишь плодом собственного воображения. До тех пор, пока я не получу ваши пояснения, мне остается лишь изнемогать от тоски, поскольку вас нет рядом. В данный момент мне кажется крайне соблазнительной мысль отправиться в Лондон и собственными глазами убедиться, что вы не изменились с тех пор, как мы виделись в последний раз, а остались прежней — милой деревенской девушкой. Полагаю, мои нежные чувства слишком очевидны. Все, чего я хочу для счастья, — одно или два нежных слова от вас.
Искренне ваш Ф.А. Кроуфорд».
Эми не могла понять, отчего мистер Кроуфорд неверно истолковал ее письмо. Она была уверена, что выразилась кратко и ясно. Немало удивили и его заявления насчет нежных чувств. До ее отъезда в Лондон Кроуфорд ни словом не обмолвился, что любит ее. Ясно как день: стоило ему понять, что она больше не желает принимать его ухаживания, и он вообразил себя влюбленным, несмотря на то что слово «любовь» произнести так и не осмелился.
Но поскольку она заявила, что не считает его подходящей для себя партией, дальнейшая переписка вовсе не обязательна. Если она напишет ему, он, чего доброго, примет это за знак поощрения. Ни ей, ни ему не будет в том пользы. Эми бросила письмо в огонь и вскрыла печать маминого письма.
