здоров, возьму, чтобы моим показаниям верили, мы добьёмся справедливости! Николя получит по заслугам! Господь не должен нас так обидеть! – по-старчески просипел Шустров, ласково обняв крепкого полненького Евгения.
– Ладно, дядя, ты только не страдай так, я пойду одеваться, приказ есть приказ, и знай, что я докажу правду и скоро вернусь…
Бравый мудрый полицейский отметил для себя этот разговор, и его подозрения усилились, он начал догадываться, что всё было так, как говорил сын потерпевшего, только Евгения и Николя надо местами поменять, Евгения из преступников в герои вернуть, а арестовать лжеца. Но как доказать, полицейский пока не понимал, поэтому решил изобразить, будто ему всё равно и он не слушал сейчас нежности племянника и дяди.
… Скоро Евгений вернулся из своей спальни расчесанный, одетый, как полагается, в брюки-лосины, рубашку с жилетом и в серый сюртук, на носу уже были новенькие пенсне (те разбились во время ночной схватки с Николя) а на плечах пальто с соболиной отделкой. Лишь измученное бледное исцарапанное лицо напоминала страшные события минувшей ночи…
Бравый удалой полицейский связал ему руки и слегка намекнул:
– Ничего, в камере нет ни крыс, ни сырости, и казенные харчи неплохие, доживёшь до суда, а там разберутся, кто из вас правду говорил…
И всё, полицейская карета вместе с Евгением с грохотом исчезла в бушующей метели…
… Иннокентий Александрович накинул шубу на то, в чём был, и выскочил в порыве эмоций во двор, слезы душили старого графа, он не понимал, как на белом свете может произойти толь подлая несправедливость, не понимал, как выручать Евгения, но его сердце рвалось со всех сил к племяннику…
Тут к отцу со злорадной ухмылкой подошёл Николя и демонстративным превосходством протянул:
– О, да, это то, чего я и добивался! Мой спектакль-месть был разыгран, как по нотам! Сначала изобразить, как будто я устроил на тебя покушение, добиться, чтобы на твой крик прибежал Евгений, сцепиться ним, а потом обвинить в покушении этого дурачка кузена, твоего любимца, а теперь просто солгу княжне Людмиле, что я вытащу Евгения из тюрьмы, если она будет со мной! Блестящая игра, не правда ли?
От этих слов старый граф пришёл в такую ярость, какой ещё не знал за свою долгую жизнь, в приливе гнева с такой силой внезапно дал сыну-интригану пощёчину, что тот упал в высокий снежный сугроб, и только кровь из разбитого носа капнула ярким пятнышком на снег.
– Отец?!! Это… это… что такое было сейчас?! – удивлённо и недовольно протянул Николя, и тут уже седой граф решил не терпеть и не молчать, он гневно закричал:
– Ты, позор нашей семьи, подлец, негодяй, для которого нет ничего святого, безбожник, покусившийся на жизнь отца, бессердечное животное ещё недовольство сейчас будешь показывать?!! Всё!!! Всю жизнь я вас с Евгением любил, баловал, потакал любому капризу, и он, как настоящий сын, любит меня, заботится обо мне в старости, как я о вас в детстве, а ты! Ты предал меня, забыл всё хорошее, посмялся над моей отеческой любовью, докатился до того, что чуть не придушил меня! И я не знаю, розыгрыш это был или нет, и не хочу, потому что с такими вещами не шутят, и я теперь не поверю ни одному твоему слову, потому что ты – последний лгун, бессовестный обманщик!!! Всё!!! Я долго пытался тебя вразумить, но ты уже обнаглел, чувствуя свою безнаказанность! Ты мне не сын больше! Ты отныне мне не сын!!! Давай, вставай, иди в дом, собирай в сундуки свои вещи и проваливай раз и навсегда, мне всё равно, что будет с тобой! Даю тебе час на сборы!!! И её светлость Людмила никогда не будет твоей, так и знай, она в любом случае останется с Женей, потому что ты не человек, а какое-то озлобленное существо на фоне Евгения! Разговор окончен, прощай!!!
…Опешивший Николя с трудом после всех ночных приключений встал и пошёл в свою комнату: собирать вещи, деньги в сундуки, всё-таки теперь ему придётся жить самому на съёмной квартире, потеплее оделся и вышел на крыльцо в надежде, что отец передумает, протянул:
– Оте-е-ец…
Шустров только рявкнул в ответ:
– Не называй меня отцом, ты мне не сын! Я тебя не знаю! Проваливай!
Николя, бледный от усталости и разочарованный в собственной идее, поехал пока со своим скарбом на постоялый двор…
..А Иннокентий Александрович Шустров постоял, почувствовал холод и задал себе вопрос: «Что же мне сейчас делать-то? С чего начать?». И, как только Николя исчез из дома в почтовой карете, у седого старенького Шустрова выработался план действий. Для начала он отравился в свою комнату и навёл шикарный марафет, как полагается графу. Затем написал княгине Зое Витальевне краткое письмо-предупреждение и дал распоряжение крепостному мужику Трофиму идти в имение Варшавских и как можно скорее передать это письмо её светлости барыне Варшавской или молодой барыше, её дочери. А лишь потом сел в карету и направился в жёлтый дом, чтобы получить справку о своём душевном благополучии, иначе никто не будет его слушать, а так он докажет, что не маразматик, а, значит, его допустят в суд, где его показания могут стать спасительными для Евгения…
… Тем временем в камере, куда привезли Евгения, происходило своё действие, о котором другие главные герои этой истории пока не знали. Когда Евгения Дубова привезли в тюрьму, тот самый бравый полицейский, сначала дал ему покушать хотя бы хлеба с кашей и подремать какое-то время, а потом вызвал на допрос.
… Если честно, идя на допрос, наш Евгений не ожидал избавления от каторги, ему казалось, что Николя всех перехитрил, и молодой поэт чувствовал себя удручённым.
… И вдруг Жене пришла поразительная мысль: « Ну, должен же Господь мне помочь как-то, не бросит наш Христос Вседержитель человека в такой беде! Должен быть выход! Но вот какой?».
А в комнате для допросов его ждал дружелюбно расположенный бравый полицейский за столом, на котором лежала Библия.
– Здравия желаю, сударь, садитесь на тот стул, не волнуйтесь так-с, разберёмся. Сначала скажите: вы верующий человек? – неожиданно начал разговор полицейский.
Евгений не ожидал такого вопроса и с круглыми удивленными глазами-вишенками ответил:
– Да, верующий, православный, а что?
– Тогда вы-с должны знать, что после клятвы на Библии отвечать на допросе только правду, если вы солжёте, то будете виновны не только перед законом, но и перед Господом… – с доброжелательной улыбкой пояснил полицейский, поправил усы и уточнил – Ну-с, будете клясться?
– Да, буду, – произнёс Евгений уже менее уныло – мне в этой истории нечего стыдится…
После принесённой клятвы Евгений занял стул, а полицейский начал задавать вопросы:
– Просто ваш кузен его сиятельство Николай Иннокентьевич
