И поэтому он позволил Грейс избегать его взгляда, пока он расстегивал и снимал ее платье. Заштопанная нижняя сорочка была настолько тонкой, почти прозрачной, что Майкл увидел под ней маленькие розовые бутоны сосков и почувствовал, как задрожали у него руки. Господи, он так хотел ее! Его вчерашние прикосновения к ней и ощущение ее нерешительных нежных рук только разожгли в нем страсть.
Те же мягкие руки уцепились за его грубую рубашку, и Майкл наклонился вперед, чтобы поторопить Грейс, снять ее, а потом откинулся на спинку огромного кресла.
Свет от камина освещал очаровательное лицо Грейс, ее светлые глаза потемнели, как зимние штормовые облака в Виргинии. Майкл взялся за один конец изящного банта, собиравшего вырез сорочки спереди, и потянул за него, стараясь не касаться того, что находилось ниже. Ни слова не говоря, он опустил сорочку и повязку и с облегчением увидел, что рана сухая и затягивается.
— Удовлетворен? — застенчиво пробормотала Грейс.
— Успокоился, — ответил Майкл.
Последний его страх растаял в вечерней тишине, и Майкл, крепче прижав ее к себе, встал с кресла только для того, чтобы нежно, очень бережно положить ее на толстый ковер перед камином.
— Разве мы не поднимемся наверх? — выдохнула Грейс.
— Нет. Не будем тратить время. — Одновременно с попытками снять с себя одежду, чтобы присоединиться к Грейс, Майкл бросил на пол большие подушки с дивана.
И тут он погиб, растворился в ощущении прикосновений к ней, к мягкому шелку кожи.
Целовать ее было все равно, что нырять в бассейн с прогретой солнцем водой и выныривать оттуда задыхаясь. Она была стихией, которую Майкл затруднялся описать, но, без сомнения, знал, что она имеет для него жизненно важное значение, и, потрясенный этой мыслью, еще крепче прижал Грейс к себе.
Он без остановки целовал ее губы, шею, грудь. Он коснулся губами пульсирующей жилки у нее на шее, потом спустился к мягкому изгибу бедра и к крохотному углублению пупка. Она была словно вредный для здоровья десерт — только сахар и вечный соблазн.
Когда Майкл медленно переместился еще чуть ниже, ее голос превратился в атласную ленточку, заплетавшую его разум, которая затягивалась все туже, пока он не осознал ее слова.
— О, пожалуйста, подожди… Подожди! Что ты делаешь? — В голосе Грейс звучала страсть и одновременно смущение, а руки неуверенно лежали у него на плечах.
— Целую тебя, — пробормотал Майкл. Его голова склонилась к ее пупку, и он вдохнул ее восхитительный таинственный запах, так отличавшийся от его собственного. — Надеюсь, ты не станешь просить меня остановиться?
В ее лице была какая-то неуверенность, возможно, даже страх. Майкл оперся на одну руку, а ладонь другой руки заскользила по ее слишком хрупкому боку до самого колена.
— Нет, — выдохнула Грейс. — Просто я здесь одна и не знаю, что должна делать.
— О, любовь моя. — Майкл приблизился к ее лицу и поцеловал в лоб.
— И… Ну, у меня появилась мысль, что ты собирался…
— Ну-ну, что собирался?
— Нет, ничего. Ничего. Забудь все, что я сказала.
— Правда?
Грейс едва заметно кивнула.
— Надеюсь, ты не подумала ничего дурного, — сказал Майкл, пряча улыбку. Он нагнулся и поочередно коснулся губами горячих сосков. Дрожащий вздох сорвался с губ Грейс. — Потому что, осмелюсь сказать, до рассвета мне предстоит много чего искупить. — Майкл приподнялся и заглянул в потемневшие глаза Грейс. — Ты предложила ночь греха, правда?
— Но я не хотела…
— И я намерен провести ее с максимальной пользой. — Майкл был уверен, что Грейс начнет спорить, но вдруг по необъяснимой причине ее голубые глаза потемнели, и она произнесла одно-единственное слово… Одно магическое слово…
— Пожалуйста…
Майкл ликвидировал расстояние, разделявшее их, его разгоряченная плоть уперлась в ее дрожащее тело. Он заключил ее в свои объятия, пока не изгнал из нее все страхи, чтобы на смену им пришло страстное желание.
Ловкие пальцы нащупали белокурый холмик волос у нее между ног, который искушал его в полумраке комнаты. Восхищаясь его шелковистостью, Майкл начал нетерпеливо ласкать ее. Глаза Грейс были закрыты, она прерывисто дышала, нерешительно перебирая дрожащими пальцами волосы на его голове. Майкл заставил ее развести бедра, и его пальцы проникли глубже.
Ничто не могло помешать Майклу, сделать то, чего раньше он никогда не хотел. Он не мог найти объяснения тому откровенному чувству голода, которое Грейс разжигала в нем.
С глухим стоном он переместился вниз, и Грейс даже слова промолвить не успела, как его голова скрылась у нее между ног. И потом, точно так же, как просыпаются инстинкты у горного льва Виргинии, когда он впервые попробовал вкус своей жертвы, у Майкла пробудился мужской голод, делая его глухим ко всем без исключения изумленным протестам со стороны Грейс. Майкл сжал плечи, мышцы которых бугрились от напряжения, чтобы приникнуть к ней ближе, а потом, не раздумывая, просунул руку ей под ноги и приподнял ее, чтобы было удобнее. Медленный и основательный темп его ласк совпадал с пульсацией его плоти. Майкл с ума сходил от желания накрыть ее своим телом и немедленно овладеть ею. Господи, у него никогда ничего подобного не было. И никогда ничего подобного больше не будет. Он зарычал и скользнул по ее стройному телу вверх.
— Держись за меня, — простонал он, чувствуя, как желание заполняет каждую клеточку его тела. — Нет. Крепче.
Он сжал рукой свою напряженную плоть и направил ее во влажное лоно. Кровь бешено пульсировала в его жилах и шумела в голове, теперь им управлял лишь грубый инстинкт.
Восставшая плоть была подобна наковальне, горячей и неумолимой, а Грейс под ним была такой доверчивой и нежной. Проснувшееся в нем животное лишило Майкла способности говорить, и он больше не примет отказа.
Он сдерживал себя из последних сил, пока не почувствовал боль от напряжения, а потом позволил себе наброситься на нее, сожалея, что его неумение сдерживаться немедленно дало себя знать. Он погружался в нее все глубже и глубже, как бык во время спаривания, подминая Грейс под себя. Чувство тревоги боролось с ощущением невероятного удовольствия, пока он изо всех сил старался обуздать свое желание.
* * *
Пылающая… Огромных размеров твердая плоть проникла в ее тело, и она была не в состоянии остановить ее. Грейс, наконец, поняла разницу между тихой интимной близостью со своим дорогим мужем и безумным пламенем чувств с мужчиной в полном расцвете сил.
Это так сильно отличалось от всего того, что ей было известно, это, безусловно, пугало, учитывая первобытную природу происходившего. Но, увидев в глазах Майкла дикую, страстную и неукротимую жажду, Грейс наслаждалась ощущением своей бесконечной желанности без всякого сожаления.
