боялся, что она не разрешит. Длинные каштановые ресницы чуть дрогнули и опустились. — В часовню волен ходить каждый… За изгородью послышались шаги, и через минуту Армель уже обнимала доброго отца Годона.
Раймон поблагодарил священника за приглашение к обеду, но вежливо отказался. Старик давно не видел племянницу, у них найдется о чем поговорить. Раймон уже твердо знал, что будет ждать ее здесь в другой день. Каждый день! Это было нужно ему. Наверно, и ей тоже. Ведь она не запретила приходить!
— Может быть, надо было запретить? — спрашивал отец Годон за обедом. Отгороженная от жилого помещения деревянной перегородкой кухня в доме священника была очень мала, и обед для сопровождающих молодой госпожи накрыли в трапезной, которая имелась при церкви. Армель отпустила мальчика-служку и сама расставила и наполнила простые глиняные плошки сытным рагу из зайчатины. Отец Годон сам нарезал сыр и зелень, придвинул тарелку с толстыми ломтями хлеба, продолжая говорить: — Как отнесется твой отец, если ты станешь видеться с мессиром Раймоном? Он может не одобрить это, пойми, дитя мое! — Думаю, отец не рассердится. Он ведь знает, что Раймон вызвал этого… Бодуэна, чтобы вступиться за мою честь. — Да, это верно, он хорошо наказал наглеца. — И еще он уплатил виру, чтобы Гуго мог жить свободно и не скитаться по лесу, как зверь, которого травят охотники! — Как горячо ты защищаешь его! — Разве я не сказала сейчас правду? — Да, это правда. Но не забывай, ты теперь не безвестная девушка, выросшая в лесном доме среди крестьян. Теперь за тобой наблюдают сотни глаз, даже когда ты сама этого не замечаешь. Люди видят и обсуждают любую мелочь, пойми! — И что же, все такие сплетники? — смеясь, спросила она и встала, чтобы предложить старику добавки. — Не все. Но у простых людей мало развлечений, жизнь их однообразна и трудна. Разглядывать знатных и богатых — одно из любимых ими занятий, они замечают все… — Даже то, чего нет! — улыбнулась она. — … и каждая мелочь потом обсуждается много дней! — Так было всегда! Но ведь знатные не могут из-за этого постоянно прятаться. — Никто и не говорит, что надо прятаться, а все-таки веди себя осмотрительно. — Я не буду встречаться с Раймоном наедине, пока гощу у тебя, дядя! Это успокоит тебя? — Успокоит. Но только вы уже беседовали наедине. — Это было до того, как я пообещала. — Я заметил, что ты, как прежде, стала веселой, дитя! Отрадно это видеть. — Я заезжала сегодня навестить Ригунту, — сменила тему Армель. — Она сильно хворает. — Я знаю, — сокрушенно вздохнул Годон. — Я готовил для нее лекарства, да и из обители Святой Регины монахини передавали, а они славятся своими глубокими познаниями. Но мне кажется, эта несчастная женщина не принимает ничего из того, что ей присылали. После смерти дочери жизнь стала ей не мила! Ей предлагали на зиму перебраться в богадельню при обители, чтобы не страдать от холода, но Ригунта и слышать не захотела. — Должно быть, это хуже собственной смерти — потерять родное дитя, — глухо проговорила Армель. — Теперь я верю, что жена моего отца умерла от горя…
Им нужно было много сказать друг другу. Разговор закончился только перед вечерней мессой, и в усадьбу Армель ехала уже при свете факелов, которые держали ее охранники.
Иво низко кланялся, открывая ворота, смахивал рукавом непрошенные слезы, но так и не мог их скрыть. Он был неподдельно рад, и Армель обняла старого слугу. Старик задал корм лошадям и принялся показывать воинам, где им расположиться на ночлег. Неутомимая Аннет сняла седельные сумки и потащила в дом следом за госпожой.
Гуго встретил их у двери с мрачным выражением лица, но ничего не сказал. Просто пошел впереди, освещая лестницу масляным светильником. — Ты не заболел? — спросила Армель. Он отрицательно качнул головой и распахнул перед госпожой дверь в единственный отдельный покой. Здесь ничего не изменилось за несколько месяцев, что Армель жила у отца. Вызванная из деревни женщина еще днем сделала уборку, и комната сверкала чистотой. Но здесь все еще царила гулкая тишина, как обычно бывает в домах, где долго никто не жил. Армель стало грустно и, показав Аннет помещение за перегородкой, где той предстояло ночевать, она отпустила Гуго, ни о чем его не расспрашивая.
Аннет подумала, и уже не в первый раз, что странный все-таки этот Гуго. Бесспорно, он очень предан госпоже, но все-таки себе на уме и слишком мрачен, хотя и молодой еще. Вон как зыркнул глазами, когда вышел навстречу. Может, одичал, пока прятался в лесу от стражников, и никак не может заново привыкнуть жить, как прежде?
Аннет сильно утомилась, глотая пыль в дороге, да и жарко было. Она заснула, как только легла. Армель еще какое-то время лежала, глядя в темноту. Вспоминала мать и их жизнь здесь, в этом старом доме. В той жизни была бедность, порой — почти голод, вой волков за частоколом, постоянная угроза нападения лесных бродяг и банд дезертиров… и, как оказалось, не только их! Все это было совсем недавно и так отличалось от новой жизни в богатом замке, где она и должна была родиться…
Далеко, на болотах, простонала выпь, хищно заухал вылетевший на охоту филин.
Потом Армель вспомнила встречу с Раймоном, который ведь так и не обручился с той, другой. Он приехал сюда ради нее, Армель! Она улыбнулась и заснула так спокойно, как только и может спать человек, чье сердце открыто для любви, а совесть чиста.
В маленьком лесном селении жизнь шла своим чередом. Обычная жизнь простолюдинов, чей труд всегда тяжел, и тем быстрее пролетает юность.
Сейчас звонкие молодые голоса пели за селом, часто раздавались взрывы хохота, плеск воды и крики, если кого-то к всеобщему ликованию сталкивали в озеро. Гуляла местная молодежь. Им хоть и в поле или на пасеку с раннего утра, а все равно молодая кровь не дает спать, манит плясать до утра в таинственно шумящие ночные дубравы. Потом поспят часок-другой перед самым рассветом, в юные годы этого достаточно. И не могут их остановить ворчанье родителей или страшные рассказы стариков о русалках, эльфах, духах деревьев и прочей нежити, что может встретиться в ночном лесу, зачаровать и утянуть за собой пригожего парня или милую девушку. Молодые над этим смеются и при первой возможности норовят за порог улизнуть!
Ригунта вздохнула и наконец
