– Мы принесли еще кое-что, – заявила Гонетта.
Она вытащила один из муслиновых пакетиков и начала рассказывать Еве о том, как Верити отлично разбирается в травах. Верити прервала длинную речь Гонетты о чудесном выздоровлении Дейви.
– Я понимаю, – сказала она, – что здешний врач еще не вернулся, поэтому подумала: неплохо было бы раздать эти пакетики с травами жителям деревни. Они смогут делать из них отвары при простуде, которая часто донимает в холодное время года.
Верити принялась давать Еве Данстан наставления, как готовить и принимать отвар, и суровая женщина начала понемногу смягчаться.
– Я мучаюсь от зубной боли, – сказала она. – Может быть, вы могли бы помочь?
Верити сказала, что она действительно могла бы посоветовать полоскание, и пообещала подобрать нужные травы и принести на следующий день. Она достала маленький блокнотик и сделала для себя в нем пометку.
Благодарная Ева даже пригласила Верити на чашку чая. Гонетта ответила до того, как Верити успела произнести хотя бы слово.
– Вы очень любезны, миссис Данстан, – сказала она, – но нам надо остальным деревенским раздать эти пироги и мешочки с травой. Миссис Озборн приготовила особый чай. Надеюсь, мы уговорим бабушку заварить его. Приходите к ней чуть попозже и попробуйте.
Гонетта говорила о бабушке Пескоу как о главе рода деревни, и Верити волновалась, ей хотелось произвести хорошее впечатление на старую женщину. Когда они ушли от Евы Данстан, Верити спросила у Гонетты, прилично ли приглашать кого-то к миссис Пескоу без ее согласия. Гонетта рассмеялась.
– Вы скоро сами увидите, – сказала она. – Все женщины соберутся у бабушки. И никто не нуждается в приглашении.
Посещения остальных жителей деревни и фермеров-арендаторов проходили точно так же, как и посещение Евы Данстан. Все они были вначале осторожны, но потом становились вежливыми, а некоторые даже откровенно дружелюбными. И у каждого была какая-то болезнь или жалоба. У Хилди Спраггинс болел желудок, маленький ребенок Доркас Маддл страдал от колик в животике и газов, муж Лиззи Третован растянул мышцу, когда чинил изгородь, Анни Кемпторн страдала от сильных болей во время месячных, а у дочери Борры Нанпин был хронический кашель.
Верити заполнила свой блокнотик списками снадобий, нужных жителям деревни. Она чувствовала, что ей рады в каждом доме, независимо оттого, чья жена их встречала – фермера или шахтера. К тому времени как они подошли к дому бабушки Пескоу, у Верити почти кружилась голова от чувства облегчения.
Дом старой женщины не отличался от остальных: простой каменный куб с остроконечной крышей и маленькими окнами с деревянными рамами. Несмотря на суровый внешний вид, каждый дом тем не менее был теплым и уютным внутри.
Бабушка Пескоу стояла на пороге, как будто ждала их прихода. Это была небольшого росточка полненькая женщина неопределенного возраста с серебристыми волосами. У нее был огромный нос и маленькие темные глаза, которые замечали каждую мелочь. Бабушка Пескоу стояла величественно, как королева, пока Гонетта представляла их, потом взмахом руки пригласила обеих в дом.
Войдя, Верити поняла, почему их ждали. Некоторые из женщин, которых Верити и Гонетта посетили раньше, уже сидели здесь, расположившись вокруг большого очага. Из-за низкого потолка комната казалась меньше, чем была на самом деле. Лестница в углу показывала, что под высоким фронтоном был устроен второй этаж. Гонетта говорила, что внук с семьей живет с ней в одном доме.
Бабушка Пескоу медленно прошла к креслу возле огня. Это было деревянное кресло с высокой спинкой, единственное в комнате. Старая женщина чопорно опустилась на почетное место.
Гонетта слегка тронула Верити за руку.
– Я лучше оставлю вас здесь одну, – шепнула она, – и вернусь в Пендурган. День уже в разгаре, и миссис Трегелли спустит с меня шкуру, если я не вычищу каминные решетки. Мне не хочется, чтобы вы из-за меня спешили. Развлекайтесь здесь в свое удовольствие. Думаю, обратную дорогу вы легко найдете.
При мысли, что ей придется остаться одной с этими женщинами, Верити охватило беспокойство, но оно быстро прошло, когда Верити увидела приветливую улыбку Борры Нанпин и поняла, что все будет прекрасно. Гонетта передала Верити то немногое, что оставалось в корзине, вежливо попрощалась и спокойно вышла из дома.
– Иди сюда, сядь рядом со мной, Верити Озборн, – сказала бабушка Пескоу, похлопывая по сиденью потертого плетеного стула, стоящего рядом с ней.
Верити прошла мимо Евы Данстан и Лиззи Третован и села рядом со старой женщиной. После очередных представлений она предложила бабушке последние оставшиеся пироги вместе с мешочком, наполненным ягодами бузины и плодами шиповника, который она привезла с собой из Беркшира. Бабушка поблагодарила Верити, отдала и то и другое Кейт Пескоу, жене своего внука, и попросила ее заварить чай и нарезать пирог.
– Я слышала, что ты разбираешься в травах. – Уши Верити начинали привыкать к своеобразным корнуэльским представлениям о грамматике и местному говору с раскатистым «р» и переливающимися гласными, с забавным повышением тона в конце каждого предложения. Последний слог они почти выпевали, то повышая, то понижая тон. Несмотря на это, Верити вынуждена была напрягаться, чтобы понимать каждое слово.
– Каждый хочет, чтобы ты пришла и дала лекарство от той или другой болезни, – продолжала бабушка Пескоу. – Где ты всему этому научилась? От своей мамы?
– В деревне, где я росла, жила одна старая женщина, – ответила Верити, довольная тем, что начинает со столь удобной и приятной темы, хотя понимала, что таким образом бабушка узнает кое-какие подробности о ее семье, общественном положении и родственниках. – Эту женщину звали Эдит Литтлтон, она была местной знахаркой. Моя мама была очень болезненная, поэтому я заинтересовалась работой Эдит, надеясь помочь маме. Эдит взяла меня под свою опеку, когда я была еще ребенком, и научила меня всему, что я сейчас умею.
– Мы очень благодарны за эти знания именно сейчас, – сказала бабушка Пескоу, – потому что наш доктор в отъезде и на руднике остался только этот болван хирург мистер Тревенна. – Она с трудом пошевелилась в своем кресле и вытянула одну ногу к огню.
– Извините, миссис Пескоу...
Верити не договорила: ее прервал громкий смех. Смеялись все, даже бабушка Пескоу. Старая женщина улыбнулась в первый раз, и по ее щекам веером разбежались глубокие морщины. Это ее полностью изменило и так живо напомнило Верити ее любимую Эдит, что она чуть не заплакала.
– Ты назвала меня миссис Пескоу, а я оглядываюсь – к кому ты обращаешься? Зови меня просто бабушкой. Меня все так называют. Или старухой! Они думают, что я слишком древняя и ничего не знаю. Но меня это не волнует. Ведь я действительно старая.
