– То есть можно считать вас в некотором роде избалованным?
– Думаю, что даже не в некотором роде.
Сейчас лицо графа осветилось открытой улыбкой, и в суровую самооценку верилось с трудом. Ни разу в жизни Джейн еще не доводилось разговаривать с мужчиной так искренне.
– И смысл каждого дня вашей жизни состоит в постоянных развлечениях?
Даже не взглянув на собеседника, Джейн почувствовала, как энергично он кивнул. Молодые люди продолжали смотреть в пламя камина, однако Филипп усмехнулся. В его глазах снова сверкнула лукавая искра.
– Должен признать, что, будь в моем распоряжении достаточно денег, я сумел бы сделать собственную жизнь куда лучше интереснее. Чертовски сложно наслаждаться, едва сводя концы с концами. Ума не приложу, как решить проблему.
– А почему вы ходите пешком в такую ужасную погоду?
– Да все потому же. Последний из семейных экипажей недавно конфисковали кредиторы, а в кармане не найдется даже пенса, чтобы нанять кеб.
В душе Джейн боролись противоречивые чувства, однако самым сильным из них оказалась жалость к плачевному состоянию этого красивого и необычного человека. Легко ли гордому, независимому, привыкшему к известности и почестям графу утратить все свое состояние и оказаться униженным, едва ли не отверженным тем самым обществом, которое еще недавно видело в нем кумира? Его мир отклонялся от привычной оси столь же стремительно, как и ее собственный.
– У меня в ридикюле лежат кое-какие деньги. Уходя, напомните, чтобы я отдала их вам.
– Право, неудобно принимать столь откровенную помощь.
– Но для меня она вовсе не обременительна, поверьте. Куда больнее представлять, как одиноко и уныло вы шагаете по темным дождливым улицам.
Филипп вздохнул.
– Я жалок, правда?
– Вовсе нет. Просто сейчас у вас тяжелая полоса в жизни, и это вызывает сочувствие.
Граф покачал головой.
– Не сочувствуйте. Я сам во всем виноват и сам навлек все неприятности. – С этими словами Филипп взял Джейн за руку.
Неожиданно дружеское, интимное прикосновение заставило Джейн взглянуть в глаза собеседнику. Снова мелькнула отрезвляющая мысль об излишней близости. Джейн, конечно, не могла не осознавать некоторой неловкости и даже неуместности ситуации. Вот только почему-то сердце не соглашалось с разумом и решительно отказывалось признавать эту самую неловкость. Казалось вполне естественным сидеть рядышком на широком подоконнике, по-дружески держась за руки и ведя искреннюю беседу.
– Думаю, в наших судьбах немало сходства. Я тоже сама навлекла на собственную голову массу неприятностей.
– И в чем же заключаются эти неприятности?
– Да в том, что пришлось приехать в Лондон и заняться поисками мужа.
– И что же, замужество кажется вам ужасной проблемой?
– Видите ли, я как-то не планировала подобного поворота судьбы.
– Сейчас? Или вообще?
– Разумеется, в настоящее время. А впрочем, может быть, и вообще. Не знаю. Не могу сказать.
Филипп слегка придвинулся и взглянул на собеседницу. Джейн хотела отвернуться, однако они сидели почти вплотную и каждое движение делало их еще ближе.
– Можно, я буду называть вас Джейн?
Вопрос прозвучал совершенно неожиданно, а имя так прокатилось по губам, что Джейн едва не вздрогнула. Звук оказался нежным, чувственным. До этого еще никто не произносил короткое слово «Джейн» так выразительно и красиво. Конечно, правила приличия запрещали подобное обращение как чересчур фамильярное и не следовало допускать излишнюю вольность, но все же…
– Думаю… думаю, это вполне возможно.
– Джейн, вы так хороши собой, так прекрасно воспитаны. Наверняка дома, в Портсмуте, немало джентльменов искали вашей благосклонности. Так почему же до сих пор никто так и не смог получить согласия?
– Отец был настолько добр, что никогда не навязывал решение. В результате я, не раздумывая, отвергла несколько предложений.
– Почему же?
– Очень дорожила работой на верфи и опасалась, что будущий муж заставит ее бросить.
Джейн не добавила, что все без исключения молодые люди, просившие ее руки, казались слишком банальными, скучными и пресными. Ни один не заставил трепетать сердце, не зажег воображение. Джейн часто повторяла себе: если уж ей суждено выйти замуж, то необходимо сделать это лучше, ярче, чем удалось большинству подруг. Элизабет со своим нудным, внушающим тоску мужем являла яркий пример. Одна лишь мысль о столь бесцветном существовании навевала зевоту. Нет, такое замужество способно свести с ума. Лучше всю жизнь оставаться в одиночестве, но на свободе.
– В таком случае объясните, пожалуйста, почему понимающий, терпеливый отец внезапно заторопился?
– Ах, это… – Джейн на мгновение задумалась. Что можно рассказать, не вдаваясь в излишние подробности? С одной стороны, о любви к Грегори графу знать вовсе не обязательно. Но если Уэссингтон размышляет о возможности брака, то она просто обязана представить сколько-нибудь логичное объяснение нынешней напряженной ситуации. Джейн решила выбрать золотую середину и открыть далеко не всю правду, а лишь некоторую ее часть.
– Видите ли, я немного увлеклась одним молодым человеком, и отец решил, что мы не слишком подходим друг другу.
– О, разумеется, я понимаю. – Филипп задумался, кем именно мог оказаться этот парень. Моряком? Может быть, одним из корабельных плотников на верфи? – И вы готовы так покорно подчиниться отцовской воле?
– Это мой отец, и он приказал, так что особого выбора у меня нет. Но я делаю это и по собственным соображениям. – Джейн было просто необходимо узнать реакцию собеседника на свои дальнейшие слова. – Дело в том, что отец разрешит мне вернуться в семейный бизнес не раньше чем через полгода после свадьбы. Только тогда я смогу возобновить работу.
– Работа очень важна для вас?
– Да. Больше того, я ни за что не смогла бы связать судьбу с человеком, не способным понять, как много она для меня значит.
По лицу Филиппа промелькнула неуловимая улыбка. Если им все-таки суждено пожениться, то он ни за что не позволит молодой супруге вернуться в Портсмут. Если девочке так уж необходимо заниматься чем-то серьезным и значительным, то он готов немедленно предоставить ей массу важных и неотложных дел в обширных поместьях Уэссингтонов. О семейном бизнесе она даже и не вспомнит.
– Да, я прекрасно понимаю, как важно для вас серьезное и интересное дело. Просто нечестно было бы лишать человека того, что так ему дорого.
Ложь возникла без малейшего напряжения, словно сама собой, и граф ничуть не раскаялся. Обстоятельства складывались значительно благоприятнее, чем можно было рассчитывать.
