– И даже после этих слов он все равно намерен уехать? – спросила Беренгария.
– Да. Когда, наконец, мы с ним встретились лицом к лицу, между нами произошла ссора. Филипп визжал, что ему принадлежит половина того, что мы взяли на Кипре, я же в ответ потребовал половину Фландрии. Поверьте, мы с ним весело провели время! – Лицо его помрачнело. – Что ж, он оставляет нам своих бургундцев; кроме того, пусть нехотя, но пообещал не захватывать мои французские владения, пока я не вернусь. Не знаю, сдержит ли слово; полагаю, с этого дня Филипп переметнулся в стан моих врагов. Он не простил мне историю с Алис, и его ненависть ко мне растет день ото дня.
– По слухам, Леопольд Австрийский тоже уезжает, – заметила Беренгария.
– Да, мы потеряли его – и все из-за рыцаря, который сорвал с крепостной башни его знамя. По крайней мере, Леопольд воспользовался этим происшествием как предлогом. Конрад поговаривает об отплытии в Тир – он хочет осмотреть земли, дарованные ему после того, как мы постановили, что королем Иерусалима будет Гвидо. Снова предлог, но что мы можем возразить?
– Рик, возможно, это и к лучшему, – предположила я. – Когда все они уедут, у тебя будут развязаны руки, и ты сможешь биться за Святую землю как должно.
– Надеюсь, Джоан. Видит Бог, я думаю об этом денно и нощно.
Хотя бегство короля Филиппа ослабило нас, должна признаться, мы радовались, когда в конце июля он, наконец, отчалил от берега. По словам Ричарда, единственным, что держало нас в Акре, был отказ Саладина выполнить свою часть договора о сдаче города. Он охотно согласился заплатить выкуп и вернуть изгнанных из города христиан, но когда Ричард потребовал выдачи ста крестоносцев, захваченных в плен, Саладин ответил столь уклончиво, что мы испугались за жизнь пленников. Не выполнил он и обещания вернуть нам нашу драгоценную реликвию – Истинный Крест. Наконец, брат дал ему срок до конца августа.
– Или Саладин выполнит мои требования, – сказал он, – или столкнется с большими неприятностями.
Каковы будут эти неприятности, я предпочла не спрашивать. Мне было известно, что в наших руках гарнизон крепости и их семьи; заложникам, так же как и нам, хотелось, чтобы Саладин выполнил свои обещания.
Прошло две недели. 14 августа Ричард заявил, что покидает нас и вместе с солдатами переходит в другой лагерь, рядом с расположением войск Саладина.
Время от времени до нас доходили слухи о мелких стычках; но, зная, как долго мужчины приступают к делу, мы с Беренгарией решили, что конец августа пройдет вполне спокойно.
Однажды утром мы услышали звуки труб и громкие крики, сопровождаемые топотом многих сотен ног и грубыми командами. Мы переглянулись. Я вскочила на ноги. Шум нарастал; мы прислушивались, не понимая, откуда он доносится. И тут до нашего слуха донеслись испуганные женские и детские голоса… Вдруг вбежала леди Мария. Она так запыхалась, что не могла говорить.
– Король Ричард велел привести к нему всех заложников, – выпалила она, задыхаясь. – Наши солдаты гонят их из города, словно стадо баранов. Они собираются их всех казнить!
– Чушь! – Я подумала, что Мария со страху выдумала самую невероятную историю и пытается посеять панику. – Наверняка они договорились об обмене пленными… Король Ричард никогда не убьет заложников! Никогда не болтай понапрасну, Мария, лучше придержи язык!
Обратившись к Беренгарии, которой, по моему мнению, следовало распечь Марию, я предложила отправиться в лагерь и посмотреть, как проходит обмен пленными.
– Как можно… без разрешения моего супруга! – нерешительно возразила она.
– Пожалуй, я поеду одна и сразу вернусь, если увижу, что мое присутствие нежелательно.
Накинув легкий плащ и закрыв лицо вуалью, я приказала седлать лошадей и вызвала вооруженную охрану. Я следовала за огромной толпой мужчин, женщин и детей, которые медленно брели из города на жаркую, опаленную солнцем равнину, лежащую между Акрой и лагерем Саладина. Подъехав ближе, я увидела, что солдаты делят заложников на три группы. В первую попали богато одетые горожане, во вторую – молодые и крепкие с виду молодые мужчины, в третью – женщины, дети и старики.
Ричард со своими людьми находился в самом центре равнины. Он явно был недоволен моим появлением. Я сразу поняла, что мне стоило остаться с Беренгарией. Даже не поздоровавшись, брат осведомился о причине моего неожиданного появления.
– Ты не могла выбрать более неудачного момента, – сказал он. – Немедленно возвращайся во дворец. Здесь тебе не место!
Я возразила, что приехала посмотреть, как проходит обмен пленными.
– Никакого обмена не будет! – грубо отвечал он. – Саладин снова отказался выполнить обещанное… Я и так потерял много драгоценных недель.
– Обмена не будет? Но зачем же они здесь?
– Мы не можем взять их с собой; не можем и продолжать охранять и кормить их в Акре! Матерь Божья, Джоан, это Крестовый поход, а не Суд любви! Пораскинь мозгами! А теперь… иди, уходи!
Я развернула свою кобылу и поскакала назад, к белым башням и минаретам. Однако не успела я добраться до города, как услышала громкий крик, потом другой. Я обернулась через плечо и увидела, как солдат выхватил младенца у матери и отсек ему голову мечом. Затем он заколол и мать; подняв меч, с лезвия которого капала кровь, он врезался в толпу кричащих от страха пленников, которые, невзирая на свои оковы, пытались прорваться сквозь кольцо окруживших их вооруженных всадников.
Вскоре солдаты моего брата начали убивать мужчин, женщин и детей.
– Останови их! – Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я развернула лошадь и погнала ее назад, к Ричарду. Моя охрана осталась далеко позади. Сердце колотилось так сильно, что казалось вот-вот разорвется.
Я заметила, как от группы людей рядом с братом отделилось несколько всадников, они поскакали мне навстречу и преградили мне дорогу, я увидела, что во главе отряда граф Раймонд. Он был почти так же бледен, как и я.
– Пропустите меня, милорд! – закричала я. – Я должна уговорить брата остановить их. Он не может… так нельзя!
Склонившись к моему седлу, он вынул поводья из моих дрожащих пальцев.
– Выслушайте меня, миледи, прошу вас! – Он развернул мою кобылу мордой к Акре и медленно повел ее вперед. – Ваше вмешательство лишь разгневает короля; вы не в силах остановить это… печальное, но необходимое дело.
– Печальное? Необходимое? Да это чудовищно! Чудовищно! – Внезапно я разрыдалась. Слезы ручьями лились по моим запыленным щекам. – Как вы могли такое допустить, милорд? Это не война… Не священная война! Они убивают женщин и детей…
Мы слышали жуткие предсмертные крики и стоны; я никогда их не забуду. Никогда!
