Я не сомневалась в том, что очень скоро Балдуин раскается в своем решении, но вслух спросила лишь, понимает ли он разницу между собой и своей невестой. Сумеет ли девица, воспитанная на Кипре, жить во Фландрии?
Он кивнул, вспыхнул и неуклюже махнул своей большой, костлявой рукой.
– Она так прелестна, – сказал он, – и так прекрасна. Чего еще можно ждать от жены? В конце концов, она – дочь императора, и я не собираюсь слишком круто менять ее привычки. Я пообещал ей, что все будет так, как она пожелает.
После отъезда Балдуина наша жизнь вошла в привычную колею. К нашему удивлению, в начале октября во дворце неожиданно объявился король Гвидо де Узиньян.
– Мое поручение нельзя назвать приятным, – заявил он в ответ на наши расспросы. – Постыдная правда состоит в том, что все больше наших людей покидает лагерь в Яффе и тайком пробирается в Акру в поисках… м-м… наслаждений. Мне предстоит напомнить им об их долге и принудить вернуться к их обязанностям.
– Наслаждения? – Беренгария изумленно оглянулась на меня.
– Боюсь, что так, ваша светлость. – Король Гвидо сокрушенно кивнул. – Единственное, что их извиняет, – так это то, что против развлечений, которые предлагают им здесь, не в силах устоять многие мужчины.
Мне уже доводилось слышать об оргиях, устраиваемых в Акре; местные женщины учили наших солдат новым, необычным для них способам любви. Поэтому я более или менее понимала, что имеет в виду посланец.
– Яффу мы застали в развалинах, – поведал он далее. – После сокрушительного поражения при Арзуфе Саладину так не хочется снова встречаться с нами в открытом бою, что он теперь стремится разрушить любой город, на который мы можем напасть. Король послал моего брата Жоффруа в Аскалон, и он застал там одни руины – город покинут, сожжен до основания. Когда мы отстроим укрепления в Яффе, мы, скорее всего, пойдем в Аскалон и восстановим его, и лишь после этого начнем осаду Иерусалима. Оказалось, – продолжал он, – что Крестовый поход – не только битвы и слава.
Мы пригласили гостя отобедать с нами. Усевшись за стол, я попросила короля Гвидо рассказывать дальше.
Некоторое время он не решался заговорить и переводил взгляд с меня на Беренгарию.
– Не хочу пугать вас, дорогие дамы, – сказал он, – но думаю, если вы присоедините свои мольбы к нашим, то, может быть, нам общими усилиями удастся уговорить короля Ричарда не рисковать столь дерзко своей жизнью. Должен признаться: если бы не храбрость Уильяма де Пре, ваш государь сейчас, возможно, был бы пленником Саладина!
– Ричард всегда был бесстрашен в бою, – возразила я, – и я не стану упрекать его за это!
– Но это случилось не в бою. Нет, нет, миледи. Это случилось в Яффе, а не при Арзуфе. Он выехал из лагеря, чтобы испытать своего кречета, и взял с собой маленький отряд рыцарей. Когда стало припекать, он велел им всем отдохнуть и поспать в апельсиновой роще. Поспать! Слышали вы что-либо безрассуднее? Шпионы Саладина следили за ними, и вскоре на рощу напал отряд неверных. Ричард проснулся, когда враги уже окружили их; все вскочили на коней, но было поздно. И тут в последний миг де Пре закричал: «Сарацины, я – малек Рик!» Пока неверные окружали его, королю Ричарду удалось ускакать назад, в лагерь.
– Оставив благородного Уильяма де Пре пленником сарацин?
– И четверых его рыцарей мертвыми под деревом.
– Вы правы, – сказала я. – Мой брат не должен совершать таких безрассудных поступков.
– Мы все говорили ему это. – Король Гвидо вздохнул. – Напоминали, что без него Крестовый поход обречен на провал. Когда голова отрублена, тело умирает. Напишите ему, миледи, он прислушается к словам своей супруги и своей сестры!
Однако мы с Беренгарией не спешили писать, понимая, что наши упреки лишь разозлят его. Напротив, в своих письмах мы старались не упоминать о его эскападе и не жаловались на скуку нашего пребывания в Акре. Мы обе горячо желали одного: чтобы армия поскорее двинулась на Иерусалим, взяла город и победила в нашем великом походе.
Мы не ожидали, что в такое время король Ричард оставит войско, и не поверили собственным глазам и ушам, когда спустя день после отъезда Гвидо увидели, что он стоит на пороге!
– Рик! – воскликнула я. – Боже правый! Что привело тебя сюда?
Беренгария вскочила так поспешно, что рассыпала бисер, лежавший у нее на коленях.
Прежде чем ответить, он расцеловал Беренгарию в обе щеки, взъерошил мне волосы и тяжело опустился на диван.
– У меня два дела, Джо, – сказал он, устало вздыхая. – Во-первых, Гвидо не удалось вернуть дезертиров. Откровенно говоря, он оказался столь бесполезен, что я начинаю сомневаться. Прав ли я был, поддерживая его притязания на иерусалимский престол? Поэтому я приехал сам. И во-вторых, я должен увезти вас обеих с собой в Яффу.
Мы поплыли в Яффу морем; путешествие было на редкость приятным. Мягко светило октябрьское солнце, дул свежий ветерок, да и плыли мы так близко от берега, что ясно видели старую римскую дорогу, по которой несколькими неделями раньше прошла армия крестоносцев.
Сопровождавший нас Ричард немало удивил меня тем, что всячески старался нас развлечь. Он рассказывал нам о медленном и полном опасностей продвижении армии.
– Мы шли тремя колоннами. Первая двигалась вдоль холмов, в середине конные рыцари и воины благородного происхождения, а здесь, вдоль берега, проходил обоз с больными и ранеными. Первые две колонны находились в постоянной опасности; они отражали неожиданные атаки неверных, которые нападали с холмов. Разумеется, тяжелое вооружение и припасы перевозились на кораблях; по моему приказу флот двигался в пределах видимости с берега – как мы сейчас.
Я смотрела на узкую, извилистую дорогу, то исчезающую среди высоких дюн, то появляющуюся вновь среди болот и камышовых зарослей. Как, спросила я братa, тысячи людей преодолели болота пешком?
– Многие умерли от истощения, укусов ядовитых тарантулов и жары, а двоих наших рыцарей, которые в жаркий день захотели искупаться в грязной реке, съели крокодилы. Но наша победа при Арзуфе помогла нам забыть все горести, и сейчас все горят желанием идти на Иерусалим!
– А нас вы оставите в Яффе, милорд? – спросила Беренгария. Мне показалось, что за эти дни они с Ричардом немного сблизились.
– Это зависит от нескольких обстоятельств, – уклончиво отвечал он и как-то странно посмотрел на меня. Я догадалась: он задумал что-то в отношении меня.
Я непременно выпытала бы у брата, что у него на уме, если бы нас не отвлекли. А вскоре на горизонте показались белые строения Яффы, и я забыла поговорить с братом.
