— Он ничего не совершил, сэр.
Чейзон беззвучно открывал и закрывал рот.
— Мисс Уинслоу, или как вас еще назвать, этот человек виновен в предательстве и совершении преступления в этой самой комнате, поэтому заслуживает повешения — это необходимо сделать.
— Ему вынесли приговор без всяких свидетельских показаний. Он…
Эштон коснулся ее плеча. Было не до смеха — его ошеломила суровость вынесенного приговора.
— Любовь моя, это бесполезно.
Она резко повернулась к нему, глаза ее сверкали.
— И ты позволишь им повесить себя?
Неожиданно его охватило острое чувство безнадежности. Как изменчивы ветры судьбы, как легко они могут унести жизнь человека.
— Не вижу для себя иного выхода.
Чейзон снова громко отдал приказ солдатам, уже приготовившимся вывести осужденного из зала суда.
— Подождите!
Бетани загородила дорогу, крепко обхватив себя руками, как бы стараясь удержаться на ногах. Эштону казалось, что ему слышно, как напряженно работает ее мысль. Что она задумала? Не взглянув на него, девушка спокойно обратилась к полковнику:
— Сэр, ради соблюдения приличий вы не можете позволить повесить Эштона Маркхэма.
— Как так? Не понимаю.
Она облизала губы и судорожно вздохнула.
— Не хотелось говорить на эту деликатную тему, сэр, но теперь вижу, что должна это сделать. Мне нужен Эштон Маркхэм живым.
Еще не понимая, о чем идет речь, и считая ее попытки тщетными, Эштон тем не менее испытывал теплое чувство нежности, видя, с каким высокомерием она обратилась к английскому офицеру.
— Уважаемая леди, — отозвался Чейзон, — этот человек совершил государственное преступление, оскорбив военный суд.
— И все же, — произнесла она со странным выражением лица, — я не думаю, что армия нашего короля так бессердечна.
Чейзон потянулся за моноклем и приставил его к глазам.
— Что такое? Значит, вы лоялистка, мисс?
— До самой глубины души, — гордо заявила Бетани.
— Так. Тогда, возможно, вы поможете нам, сообщив, где находится ваш брат.
— Мне неизвестно, где Гарри.
Эштон восхитился тону и правдоподобности ее лжи. Чейзон явно поверил и не стал задавать больше вопросов.
— Полковник, — обратилась к нему Бетани. — Нижайше прошу вас освободить этого человека.
— Извините, мисс, но не волен этого сделать: он сам осудил себя своими крамольными речами. Если у вас нет каких-то особых смягчающих обстоятельств…
— Есть, — еле слышно произнесла она. Она выглядела почти такой же бледной, как вчера на пароме.
— Какое обстоятельство? — задал вопрос Чейзон. — Говорите, девушка.
Бетани прочистила горло. Эштон заметил, как пот покрыл ее лоб.
— Полковник, — уже громче произнесла она. — Эштон Маркхэм скомпрометировал меня — я жду ребенка. Если его повесят, мне придется всю жизнь оставаться опозоренной — моего ребенка и меня будут презирать, а мне будет уготована бедность, потому что меня лишат состояния.
Эштон шумно выдохнул. Слова Бетани поразили его больше, чем смертный приговор, он почувствовал себя хуже, чем если бы веревка затянулась петлей на его шее.
Члены суда приглушенно заговорили между собой. Раздались возмущенные восклицания. Ярость охватила Эштона. Теперь картина предстала перед ним с предельной ясностью. Вот почему Бетани так настойчиво его искала и ей было плохо на пароме. Дориан Тэннер прижил ей ублюдка и отказался жениться. «Произошло самое ужасное…» — припомнились ее слова на пароме, которые она, рыдая, произносила у него на груди. Эштон, наконец, все понял. Он уже не слушал, что говорил Чейзон, пока сержант Мэнсфилд не толкнул его в бок.
— Я вас спрашиваю, мистер Маркхэм, — повторил полковник. — Вы действительно скомпрометировали мисс Уинслоу?
— Не сомневаюсь, что молодая леди скомпрометирована.
— Вам было известно, что она… ждет ребенка?
Эштон посмотрел на Бетани, их взгляды встретились — она вздрогнула под колючим холодом его глаз.
— Теперь известно, — ответил он.
Полковник подал знак писцу, который быстро зачеркивал написанное.
— На этом закончим. Все это дело достаточно неприглядно. Нет необходимости давать ему огласку. — Он повернулся к Эштону. — Что вы предполагаете делать, мистер Маркхэм?
— Кажется, меня приговорили к повешению, сэр.
Чейзон откашлялся.
— Теперь думаю, что нет. Вместо этого вы женитесь на этой бедной девушке. Возможно, ответственность перед женой и ребенком заставят вас дважды подумать, прежде чем произносить преступные речи и оскорблять представителей короля. Смею даже надеяться, что молодая леди научит вас лояльности. — Затем он обратился к сержанту Мэнсфилду: — Мировой судья сейчас на месте?
— Да, сэр, в другом зале.
Чейзон удовлетворенно кивнул.
— Отведите его туда без промедления. — Он внимательно посмотрел через монокль на Эштона. — Считайте, что вам очень повезло благодаря вмешательству мисс Уинслоу. И подумайте хорошенько, прежде чем решите разводиться или покинуть молодую женщину. Мы будем за вами следить. Если ко мне попадут сведения, что вы ведете себя недостойно, вас ждет повешение.
Бетани ахнула, но затем сжала губы и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Отвечая полковнику, Эштон попытался сдержать свой гнев.
— Полковник, я требую дать мне время на некоторое обдумывание.
— В чем дело, Маркхэм? Предпочитаете галеры молодой жене?
Эштон сжал зубы, а затем посмотрел на Бетани с такой яростью, что она невольно поморщилась.
Регистрация брака заключалась в поспешном подписывании бумаг и еще одном строгом предупреждении полковника Чейзона. Так в течение часа Эштон, лишившись свободы, лицом к лицу столкнулся с виновниками своего поражения — английской армией и Бетани Уинслоу.
Не оглядываясь и не произнося ни слова, Эштон шел так быстро по Корт-стрит, что Бетани почти бежала, боясь отстать от него, размышляя на коду; она не успела ни опомниться от произошедшего, ни объясниться: такой разговор, конечно же, не предназначался для ушей моряков и солдат, снующих по улицам. Все сегодняшнее утро представлялось серией абсурдов, которые можно было бы считать фарсами, если бы они не были такой ужасной реальностью, которую уже нельзя изменить.
Бетани видела ярость Эштона и не винила его, уверенная, что женитьба — альтернатива повешению: неужели ему не понятно, что она солгала, спасая его шею от петли?
Он остановился у причала и перебросился несколькими словами с паромщиком, затем обернулся к ней.
— Жди меня здесь. Скоро вернусь.
