– Подозреваемые, которыми вам по желанию королевы надлежит заняться, – это Эдвард Кортни, граф Девон, и принцесса Елизавета.
Рот наполнился горечью. Хоть я и ожидал чего-то подобного, но такие слова из уст Ренара наполнили меня ужасом… и подтвердили, что Сесил прав: Мария считается с мнением посла Габсбургов.
– Если вы знаете, кто ваши подозреваемые, – проговорил я, напрягшись в кресле всем телом, словно готовился к смертельному броску, – почему бы просто не арестовать и не допросить их?
Ренар раздраженно фыркнул:
– Королева доверчива. Она не желает думать плохо ни о ком, тем более о своей сестре и кузене. Она не станет действовать, пока не получит веские доказательства.
– И вы хотите, чтобы я…
– О нет. Вам никогда не удастся подобраться к принцессе Елизавете ближе, чем вчера вечером, в случае с той самой собачонкой. Она прячет свой истинный облик, как никто другой; она столь же недоверчива, сколь и хитра. Полагаю, принудить ее к откровенности можно было бы разве что на дыбе. – Ренар усмехнулся, да, неприкрыто усмехнулся при этих словах. – Но не можем же мы вздернуть на дыбу принцессу крови. И арестовать ее мы пока что не осмеливаемся: арест только спугнет ее сообщников, и те поменяют планы, чтобы избежать разоблачения.
– Сообщников? – эхом повторил я. – Вы полагаете, у нее есть сообщники?
– Да, как у всех изменников. И хотя принцессу Елизавету и графа Девона нельзя подвергнуть прямому допросу, если они замышляют измену – а я считаю, что это именно так, – очевидно, должны существовать некие вещественные доказательства их заговора. Нам нужны любые письма, которыми они могли обмениваться друг с другом или со своими подручными, а также сведения о датах и местах встреч. Именно это мне требуется от вас. И требуется до того, как заговорщики начнут действовать.
Он сделал многозначительную паузу.
– Королева может быть доверчива, мастер Бичем, но я – нет. На такой должности, как моя, доверчивость – непозволительная роскошь.
Я вынудил себя откинуться в кресле, обхватив ладонью подбородок. Елизавета однажды сказала мне, что Мария неспособна доверять и в этом унаследовала худшие черты их отца; теперь я понял, что она имела в виду. Дело не в том, что Мария не умеет доверять, а в том, что в нее легко заронить сомнения – сомнения, которые Ренар сейчас использует в своих целях.
Мария, однако, была и оставалась совестлива; она настояла на том, чтобы нанять меня, поскольку не хотела обречь свою сестру на гибель по одному только слову Ренара. Это обстоятельство принуждало его торопиться. Его планы касательно брака королевы не могли долго оставаться тайными, поскольку время было на исходе. Возмущение против помолвки Марии с испанским принцем грозило оказаться серьезней, нежели он ожидал. Если бы при дворе возникла открытая оппозиция этому решению, выделить Елизавету как главную причину противостояния было бы нелегко. Чтобы уничтожить принцессу, Ренару нужно было получить доказательство ее измены до того, как будет публично объявлено о помолвке королевы.
Это означало, что еще не все потеряно. Я еще мог переиграть посла.
– Что, если ничего так и не удастся найти? – уточнил я. – Опять же, прошу прощения за то, что указываю на очевидное, но когда речь идет о таких важных особах… думаю, вы понимаете мои опасения. Я забочусь о своей репутации, милорд, а принцесса Елизавета – наследница королевы.
Лицо Ренара похолодело.
– Я бы не торопился считать ее таковой. Существуют серьезные основания оспорить ее права на трон. Некоторые полагают, что Елизавета вовсе не является дочерью покойного короля. Сама королева втайне сомневается на сей счет. Она как-то призналась мне, что не видит в Елизавете никакого сходства с их общим отцом и видит слишком много сходства с распутницей, ее матерью.
Мои руки, вытянутые вдоль тела, незаметно сжались в кулаки. Будь мы в другой ситуации, я бы выбил мерзавцу зубы за беспочвенную хулу.
– Мне не по чину рассуждать о таких вещах, – собрав все силы, выговорил я, – но все-таки, если против принцессы Елизаветы не найдется веских доказательств, я бы не желал прослыть человеком, который пытался изобличить ее.
– И не прослывете, – заверил Ренар. – Как я уже сказал, дело сугубо секретное. О нем осведомлены только я и королева. Можете быть спокойны, ее величество не просила бы вас взяться за это поручение, если бы не была уверена в его исходе. Вы меня понимаете?
О да, еще как. Я понимал, что нисколько не застрахован от того, что Ренар прикажет убить меня, как только я доставлю искомое. Понимал я также, что, как бы посол ни прикрывался решением королевы, вся эта интрига – дело именно его рук. Он замыслил предать Англию во власть иностранной державы, устроив помолвку Марии с принцем Филиппом, и не успокоится до тех пор, пока не приведет Елизавету на плаху. Он безжалостен и смертельно опасен.
И мне предстоит победить его, чтобы спасти принцессу.
– Превосходно понимаю, милорд, – сказал я.
Ренар не шелохнулся, все так же вперяя в меня ледяной взгляд. Затем во мгновение ока лицо его изменилось и задышало притворным дружелюбием.
– Рад слышать, как, без сомнения, будет рада узнать об этом и ее величество. Полагаю, нет надобности добавлять, что вам надлежит пореже обращать на себя внимание публики – наподобие того, как вы это сделали прошлым вечером. Также если вы предоставите мне список расходов по делу, я позабочусь об их возмещении, хотя должен предупредить, что мои финансовые возможности не безграничны. Тем не менее я мог бы выделить кого-нибудь вам в помощь, если вы…
То ли Ренар играл со мной, то ли позабыл, с кем имеет дело. Неужели он впрямь думает, что я сам попрошу приставить ко мне шпиона?
Я поборол нестерпимое желание усмехнуться и сказал:
– Памятуя о деликатном свойстве поручения, я предпочитаю работать в одиночку. Впрочем, было бы недурно получить вперед треть обещанной платы. Да, и новый кинжал, если возможно. Прежний где-то затерялся.
Ренар начертал несколько строчек на бумаге, затем взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. Вошел вперевалку упитанный клерк, вытирая руки о штаны и роняя крошки.
– Займись этим, – велел Ренар, сунув ему бумагу. – А потом вернешься к трапезе.
Клерк насупился и поплелся прочь. Ренар раздраженно повернулся ко мне:
– До чего же нелегко в наши дни подыскать толковых сотрудников! Выразить не могу, как приятно в кои-то веки иметь дело с профессионалом. Я буду ждать вашего донесения через… скажем, три дня. Полагаю, этого срока достаточно, чтобы…
– Сделаю все, что в моих силах, – заверил я.
Затем поднялся и пожал ему руку. Я с трудом подавил приступ отвращения, которое испытал, на секунду прикоснувшись к его сухой ладони.
