– Да, конечно, – кивнула я, поворачиваясь к Филиппу.
Отхлебнув из бокала, тот без каких-либо вступлений заявил:
– Мы с мессиром архиепископом в последнее время обсуждали ситуацию в Испании. Учитывая, что у твоих родителей больше нет наследника мужского пола, мы полагаем, что мне можно предоставить преимущественное право на престол. Взамен мы поддержим претензии твоего отца на Неаполь против французов.
Я замерла. Речь его мне не понравилась.
– Но теперь наследница моих родителей – моя сестра Исабель.
– Ваша сестра может быть наследницей престола Кастилии, – отрезал Безансон, – но в Арагоне действует салический закон. Кортесы вашего отца никогда не признают наследницей женщину.
Я стиснула зубы. Будь он проклят! Следовало догадаться, что он вернется ко двору после неудачи в Генеральных штатах и забьет голову Филиппу своими грандиозными идеями! Я пожалела, что не отчитала его в свое время как следует: похоже, он собирался отплатить мне фальшивой монетой.
– Арагон признал мою мать, – наконец сказала я. – Почему он не может признать и мою сестру?
– Ее величество королева Изабелла носит титул королевы Арагона лишь номинально, это формальность, предписанная брачным контрактом ваших родителей. Арагон сохраняет свои права на престолонаследие.
Я гневно взглянула на архиепископа. Как он смеет читать мне лекции об Испании, будто необразованной простушке? Следовало действовать как можно осторожнее. Несмотря на внешне неформальный характер нашей встречи, я поняла, что мы вступаем на поле битвы.
– Похоже, вам многое известно о наших договоренностях в Испании. Наверняка вы также знаете, что моя сестра Исабель вышла замуж за принца Португалии. Если кого-то и следует объявить инфантом, так это его.
– Не обязательно. У Португалии и без того уже слишком много власти – хватает одних лишь ее притязаний на Новый Свет. Если очередного мужа вашей сестры объявят инфантом, после смерти родителей он присоединит Испанию к Португалии и будет править от имени жены. – Безансон вздохнул. – Смерть вашего брата – трагедия, но ее можно облегчить посредством союза Испании с нами. В конце концов, его высочество – ваш муж; вы следующая в очереди на трон, и вы уже беременны, в то время как сестра остается бездетной. Наше предложение станет благом для ваших родителей, смягчив их горе.
Я встревожилась еще больше. Никогда не представляла себя второй в очереди куда бы то ни было, не говоря уже об очереди к испанскому трону. Всю жизнь я знала, что править будет мой брат, а после – его сыновья. Хотя мать дала мне и моим сестрам прекрасное образование, считая, что женщина не должна быть лишена преимуществ, которые дает грамотность, наше предназначение заключалось в том, чтобы стать супругами мужчин королевской крови. Нас учили поддерживать беседу на многие темы, но ни в какой из деловых сфер мы не имели настоящего опыта. Благопристойность, утонченные манеры и постоянная сдержанность были куда важнее.
Никого из нас не учили править.
Я взглянула на Филиппа. Он осторожно улыбнулся:
– Хуана, мы думаем о будущем Испании. Твои родители не вечно будут сидеть на своих тронах. Ты сама говорила о трудностях, с которыми им приходится сталкиваться. Смерть твоего брата может вызвать волнения среди знати. Кто знает, что случится, если Арагон откажется признать твою сестру новой наследницей?
Я сцепила пальцы на животе, жалея, что не могу пока почувствовать собственного ребенка. Хотелось напоминания о недавнем счастье, которое этот разговор уничтожил подобно гасящему фитиль пальцу.
Словно поняв намек, Безансон поднялся:
– С вашего разрешения, я пойду, ваше высочество.
Филипп кивнул. Едва за архиепископом закрылась дверь, я взглянула на мужа. Несколько мгновений он смотрел на меня, затем опустился на колени у моего кресла и взял мои руки в свои:
– Франция угрожает всерьез. Никто не знает, что замышляет Луи, но когда мы с Безансоном были в Генеральных штатах, до нас дошли слухи, будто его позиция в отношении Неаполя куда решительнее, чем у его предшественника. Испания и Франция – давние враги. Вряд ли мне стоит говорить, что может означать война для твоих родителей – и для нас.
Я кивнула, ощутив укол страха. Отец предупреждал меня насчет Луи. Говорил, что у нового короля Франции отсутствует какое-либо понятие о совести. Казна моих родителей была пуста, и конфликт со столь большой и богатой страной, как Франция, мог стать катастрофой для моей родины, лишь недавно объединившейся под властью моих родителей и все еще искавшей опоры среди признанных европейских держав.
– Думаешь… – я сглотнула, – думаешь, он объявит войну?
– Не знаю. Если и объявит, то предупреждать заранее не станет. Но если я получу право на престол, возможно, он сперва подумает, прежде чем действовать. Вряд он захочет, чтобы против него объединились мы и твои родители. – Филипп сел на корточки. – Безансон хочет отправить посланника в Кастилию, чтобы представить мое предложение твоей матери. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже написала письмо, объяснив, что поддерживаешь мои усилия.
– Письмо? – Я сдавленно рассмеялась. – Ты не знаешь мою мать. Мой брат еще в гробу остыть не успел. Вряд ли сейчас подходящее время.
– Твоего брата нет в живых уже почти полгода. Твоя мать – королева, она поймет.
Я почувствовала, что без Безансона тут не обошлось.
– Может, и так, – осторожно заметила я. – Но я все же считаю, что для нее это – оскорбление. Ты не испанской крови. Как она может дать тебе право на престол, даже если бы захотела? Кортесы – как ее, так и отца – наверняка откажут.
– Речь идет не о законах. – Филипп нахмурился. – Речь о моих королевских правах.
Я подавила раздраженный вздох:
– Филипп, в Испании кортесы представляют интересы знати и народа. Прежде чем монарх законным образом займет трон, они должны наделить его полномочиями. Да, это формальность, но всегда считалось, что Испанией должен править король-испанец.
– Значит, нам должны диктовать условия военачальники и купцы? – пробормотал он. – Я не прошу о том, чтобы стать королем, – добавил он с натянутой улыбкой. – Я просто хочу получить титул инфанта, чтобы мое имя внесли в число претендентов на престол: на всякий случай. Когда у нас родится сын, мы сможем передать это право ему. В его жилах течет кровь нас обоих. Он ведь может быть наследником?
– Филипп, наше дитя еще не родилось. Это может оказаться и дочь.
– Ни за что. – Он наклонился ко мне. – Напишешь письмо? Мне нужна твоя помощь.
Что еще я могла поделать? Раз уж он в любом случае собирался представить свое предложение, мое письмо могло хоть как-то смягчить его дерзость, а может, и сгладить путь к компромиссу.
