– Ни за что. – Он наклонился ко мне. – Напишешь письмо? Мне нужна твоя помощь.
Что еще я могла поделать? Раз уж он в любом случае собирался представить свое предложение, мое письмо могло хоть как-то смягчить его дерзость, а может, и сгладить путь к компромиссу.
– Не стану тебя больше беспокоить. – Филипп поцеловал меня в щеку. – Напиши письмо и предоставь остальное Безансону. Не забывай, тебе нужно думать о нашем сыне.
Как бы там ни было, я опасалась, что нас ждет жестокий сюрприз. Я хорошо знала мать. Она никогда не успокоится, пока Кастилия и Арагон не наделят Исабель полномочиями наследницы. И вряд ли она благосклонно отнесется к любому иному предложению, какие бы цели оно ни преследовало.
После того как мы вместе поужинали, я вернулась в свои покои, размышляя, как объяснить в письме мою дилемму. Мать велела мне – по сути, приказала – ставить интересы Испании превыше всего, но не учила вести себя в ситуации, когда все далеко не столь просто, как может показаться. И все же, сидя за столом перед чистым листом, я представляла себе тревогу родителей из-за амбиций Луи Французского и горе, обрушившееся на них со смертью Хуана.
Филипп был прав: все, за что они боролись, висело на волоске. Без наследника мужского пола Кастилия и Арагон могли стать жертвой алчности знати, желающей оторвать их друг от друга. Возможно, отец и мать уже все продумали наперед и с радостью примут предложение Филиппа. А если у меня действительно родится сын, во что верили столь многие, в его жилах будет течь моя кровь, и он продолжит дело моих родителей.
Вздохнув, я посмотрела на свой живот, взяла перо и, обмакнув заостренный конец в чернильницу, начала писать.
* * *
Лето сменилось осенью, и я занялась подготовкой к рождению ребенка. Мне выделили роскошную комнату, где стояла обитая тончайшей тканью кровать и висели сотканные специально по этому случаю в Брюгге гобелены. Я проводила часы в своих покоях, разглядывая образцы тканей, которые присылали со всей страны добивавшиеся моего покровительства бюргеры.
– Как думаешь, – я показала на образец в руках Беатрис, – с занавесками из этого персикового атласа в комнате будет казаться светлее? Учитывая, что ставни должны оставаться закрытыми? – Я нахмурилась. – Как-то примитивно все это выглядит. Почему я должна рожать, словно медведица в берлоге?
Сочувственно закатив глаза, Беатрис взяла из груды у ног отрез зеленого бархата.
– Как насчет этого? Будет прекрасно смотреться с покрывалом из желтого атласа.
– Да, – кивнула я. – Попросим десять ярдов и…
Я подняла взгляд, услышав шум в передней. Дверь открылась, и вошел Безансон в развевающейся атласной мантии.
– Оставь нас, – сказал он Беатрис. – Я желаю поговорить с ее высочеством наедине.
Беатрис посмотрела на меня, и я кивнула. Не верилось, что он осмелился вторгнуться в мои покои без приглашения. Мы никогда прежде не виделись без посторонних, и при виде его самодовольной физиономии мне вдруг захотелось отругать его за все, что он совершил. Но я промолчала, ожидая, что следом за ним придет Филипп, а когда мой муж не появился, холодно спросила:
– Да, мессир? Чем обязана подобному вторжению?
Он молча смотрел на меня. Чувствовалось, что он зол, – его и без того румяные щеки покраснели еще больше, из-за чего он походил на пережаренного кабана.
– Мы получили ответ на наше предложение от ее величества вашей матери. – Он бросил мне на колени письмо. – Предлагаю вам его прочесть, ваше высочество, и вы сами поймете, насколько уважает нас ее величество.
К письму я не притронулась: о его содержании и без того можно было догадаться.
– Может, сами расскажете? Ведь вы, собственно, для этого и пришли?
– Что ж, прекрасно. Она заявляет, что, поскольку у его высочества вашего мужа нет в Испании никаких законных прав, она может лишь предположить, что мы, к несчастью, ошиблись в своих выводах. Она требует от нас признать решение ее кортесов объявить наследником ребенка вашей сестры Исабель.
– Ребенка Исабель? – Я выпрямилась в кресле. – Моя сестра беременна?
– Да, уже семь месяцев. Ее повитухи заверили ваших родителей, что ребенок – мальчик. Его объявят наследником тронов Кастилии и Арагона. Умный ход, не так ли? Ребенок вашей сестры будет королем не только Испании, но и Португалии. Теперь о присоединении Испании не может быть и речи, все совсем наоборот. Похоже, ее величество вознамерилась построить империю.
Стиснув в руке письмо, я едва удержалась от желания заявить, что ее величеству он и в подметки не годится.
– Похоже, вы нисколько не удивлены, ваше высочество, – послышался его голос.
– Естественно, удивлена. – Я встретилась с ним взглядом. – Понятия не имела, что Исабель беременна.
– Но вы, похоже, рады. И ясно дали понять, что никогда не хотели, чтобы его высочество стал наследником.
– А вам, мессир, я бы посоветовала поостеречься, ибо вы забываете, с кем разговариваете. – Опершись на подлокотники кресла, я поднялась на ноги. – Если это все, то прошу сказать моему мужу, что я желаю его видеть.
Безансон посмотрел на меня:
– Его высочество крайне огорчен и отправился проехаться верхом.
Несмотря на все мои усилия оставаться невозмутимой, голос мой сорвался.
– Тогда сообщите ему, где бы он ни был, что я тоже крайне огорчена, но винить меня не в чем. Я не просила мать отвергать ваше предложение, и оно – вовсе не моя идея.
– Ну конечно же, – не веря своим ушам, услышала я. – Тем не менее вы, ваше высочество, представляете Испанию во Фландрии и, соответственно, должны понимать, что, отказывая нам в подобной просьбе, Испания оскорбляет Фландрию.
– Нам? – Я в гневе шагнула к нему. – Нет никаких «нас», мессир, кроме моего мужа и меня. И я его вовсе не оскорбляла. Я никогда не оскорбила бы его так, как оскорбили меня – и его – вы, поступив подобным образом с моими дамами.
– Вы забываете, что это я вас выбрал. – Его глаза превратились в льдинки. – Если бы я захотел, его высочество мог жениться на другой.
Я задрожала всем телом, с трудом сдерживая желание швырнуть листок ему в лицо.
– Как только вернется мой муж, я расскажу ему о вашей дерзости. Сомневаюсь, что он встанет на вашу сторону, а не на мою. Не забывайте, мессир, что его ребенка и наследника ношу в утробе я, а не вы.
Поклонившись, он направился к двери, но остановился и оглянулся через мясистое плечо.
– Не советую вам испытывать терпение его высочества, – весело бросил он, словно мы только что обсуждали, как лучше накрахмалить мое белье. – Он не привык, чтобы кто-то оспаривал его поступки, а уж тем более собственная жена и ее мать. Вы можете навлечь его недовольство, ибо забываете в своем стремлении защитить Испанию, что он тоже правитель и ему следует думать о собственной стране.
