Как могло случиться, что девочка, нарисовавшая трогательный портрет своей маленькой сестренки, проявлявшая столько сострадания и доброты к раненому солдату, превратилась, в ту самую женщину, которую Реми повстречал сегодня вечером? Холодную, безжалостную и коварную, одержимую желанием добиться власти над королем.
Реми никогда не поверил бы этому, если бы сама Габриэль не призналась ему во всем. Какой же он слепой, упрямый болван! Как бы ему хотелось презирать ее или хотя бы забыть о ней! Черт бы его побрал, этого-то у него и не получалось!
Несмотря ни на что, он все еще желал ее, все еще жаждал ее почти до невыносимой боли. Желал и душой, и телом. Реми скрипел зубами и беспокойно метался с боку на бок. Он отшвыривал мысли о ней, пытался строить планы, продумать свои первые шаги к спасению своего короля.
Капитан рывком сел и стал искать в груде одежды драгоценный мешочек, который никогда не упускал из виду. Он сжал в ладонях небольшой маленький кожаный кошелек, тяжелый от золота, придающий уверенности. Золота, которое Реми собрал за несколько лет потом и кровью, сталью своего клинка.
Николя развязал тесемки и высыпал несколько монет на ладонь. Его буквально распирало от свирепого удовлетворения. Это не было состоянием, но это были деньги достаточные для того, чтобы купить оружие и лошадей, нанять людей или подкупить стражу, чтобы спасти короля.
Или купить женщину.
У Реми перехватило дыхание от этой дикой мысли, и он поспешил подавить ее. Но монеты мерцали в лунном свете так же соблазнительно, как золотые локоны Габриэль Шене. Интересно, какова цена парижской куртизанки? Сколько потребуется монет, чтобы обладать Габриэль, удержать ее подле себя?
Реми еще какое-то время не спускал глаз с монет, поблескивающих у него на ладони, затем торопливо ссыпал их обратно в мешочек. Кровь хлынула ему в голову, ему стало плохо. И дело было не только в отвращении, которое он испытал к себе от этих мыслей. Ему никогда не купить Габриэль.
Он не сомневался, что, сколько бы денег ни накопил капитан Реми, какой-то простой капитан никогда не удовлетворит ее притязаний.
Нет, Габриэль хотела короля… короля Реми, если быть точным. Что ж, будь он трижды проклят, если когда-нибудь позволит Габриэль заполучить Наварру. Реми засунул мешок с монетами обратно под одежду, а затем лег на спину на тюфяк. Он сдвинул брови и наморщил лоб. Несмотря на всю его решимость, капитана обуревали сомнения. Вдруг Габриэль удастся настолько соблазнить Наварру, что, даже если Реми найдет способ вывезти короля из Парижа, Генрих не захочет ехать? Ему было чего опасаться.
В конце концов, заставила же Габриэль самого Реми забыть о долге на целое лето, хотя вовсе и не старалась, что до Наварры, так… молодой принц мужественно сражался, проявлял все признаки прозорливого правителя гугенотов и всем был бы хорош, если бы не одна роковая слабость.
Женщины. Уже с четырнадцати лет Наварра находил непреодолимыми чары дам. Да и они, видимо, не могли сопротивляться его обаянию. Его пристрастие к прекрасному полу частенько отвращало Генриха от куда более важных мужских обязанностей, таких как учеба и рассмотрение государственных дел.
Изменился ли хоть чуть-чуть молодой ленивец, став королем? Реми оставалось только надеяться на лучшее, иначе Наварра никогда не сумеет противостоять очарованию Габриэль. Она сразит его одной своей ослепительной улыбкой.
Реми ворочался на тюфяке, его лоб покрывался холодным потом, его мысли непроизвольно возвращались к Габриэль. Но ее больше нет — его девы с острова, его чаровницы, его ангела-хранителя. Она оказалась просто мечтой, сном наяву, не более того. И отныне она потеряна для него навсегда. Капитан закрыл глаза, сдаваясь неизбежности.
Эти демоны захватят его ночью.
Габриэль всхлипывала и металась по кровати, пытаясь отогнать кошмар и проснуться. Но все было бесполезно. Шелковистые простыни под ее телом исчезли, превратившись в высушенную солому, впивающуюся в кожу. Она снова оказалась на сеновале в сарае, задыхалась, почти раздавленная, навалившимся на нее всем своим весом Этьеном Дантоном.
— Нет, нет, Этьен, — билась она, ерзая и уворачиваясь от его жадного рта, прижимавшегося к ее шее. Она дрожала от отвращения, когда его язык скользил по ее коже. — П-п-пожалуйста, прекратите. Я… я не хочу…
— Хочешь, хочешь. — Дантон задыхался, и его дыхание обжигало ее лицо. — Ты хочешь этого, еще как хочешь, ты, страстная маленькая ведьма. Иначе зачем было тебе соблазнять меня?
— Нет, я не хотела… не хотела… — Габриэль задыхалась от слез, протестуя, когда Этьен шарил по ней руками и его пальцы давили и мяли ее грудь и ползли все ниже. — Остановитесь! Вы делаете мне больно.
Но Дантона не волновали ее крики, его пальцы вцепились в лиф ее платья, и звук рвущейся ткани буквально оглушил Габриэль.
— Я же сказала, прекратите! — пронзительно кричала Габриэль.
Сжав кулаки, она неистово колотила его по лицу, ее сердце клокотало от гнева и навалившегося страха. Но Дантон схватил ее за руки и скрестил их у нее за головой. Этот мужчина, которому она верила, которого любила, ее рыцарь, ее защитник, использовал всю свою звериную силу против нее.
Этьен пожирал ее глазами, его тонкие красивые черты превратились в уродливую маску вожделения, на ее глазах он становился дьяволом, монстром. Габриэль чувствовала, как он задрал ее платье и с силой раздвинул ей ноги.
— Нет! — закричала она и взбрыкнула, пытаясь увернуться, изо всех сил попыталась высвободиться.
Но ее усилия оказались тщетными. Дантон всей своей тяжестью навалился на нее. Она тяжело дышала. Ей не хватало воздуха. Она почувствовала, как что-то резко и безжалостно пронзило самую сокровенную глубину ее женского естества, и ощутила острую, прожигающую боль.
— Нет!
На этот раз ее крик прозвучал много слабее, и слезы покатились из уголков ее глаз. Тело Дантона билось об нее, беспощадно вжимая Габриэль в грубую солому, жесткий дощатый пол чердака. Пытка все продолжалась и продолжалась и, казалось, никогда не прекратится. Габриэль, распластанная, лежала под Дантоном и только молилась, чтобы все это поскорее кончилось.
— Святой Иисус, помоги мне, — шептала она. — Кто-нибудь, помогите мне.
И тут за плечом Дантона что-то ослепительно блеснуло. Это солнечный свет отражался в чьих-то рыцарских доспехах. Габриэль заморгала, но различила лишь расплывающийся мужской силуэт. Потом проявился гордый рыцарь с волосами темного золота, аккуратно подстриженной бородой и бархатными карими глазами.
— Реми! — Габриэль выдохнула, и на нее нахлынула полна отчаянной надежды. — Ах, Реми. Помогите мне, пожалуйста.
