— Реми! — Габриэль выдохнула, и на нее нахлынула полна отчаянной надежды. — Ах, Реми. Помогите мне, пожалуйста.
К ее ужасу, Реми молча и бесстрастно смотрел на нее сверху вниз, потом его губы скривились в презрительной усмешке, и от его безжалостного сурового взгляда повеяло холодом. Он с отвращением отвернулся от нее и растаял в лучах солнечного света.
— Нет, Реми. Вернитесь. Пожалуйста, вернитесь…
От своих судорожных рыданий Габриэль наконец проснулась. Она открыла глаза и стала дико озираться. Потом постаралась восстановить свои ощущения и убедиться, что она в безопасности здесь, в своей спальне в Париже, а не пригвождена к полу в западне того сарая. Сердце ее колотилось с глухими ударами, она коротко и судорожно дышала. Девушке безумно хотелось изгнать кошмар из головы, вернуть в глубины ее памяти, туда, откуда он явился. Но сон не отпускал ее, затягивал, словно зыбучие пески.
Она села. Ее длинная ночная рубашка и простыни были мокрыми от пота. Собственная липкая кожа вызвала к ней отвращение, и она поспешно откинула одеяло, чтобы выбраться из кровати.
Габриэль рывками стала стаскивать с себя ночную рубашку из тонкого батиста, чуть не разорвав влажную, прилипающую к телу ткань. Пошатываясь, она прошла к умывальнику и плеснула в чашу для умывания воду из синего расписного эмалированного кувшина. Схватив кусок мыла и губку, она начала энергично тереть себя, как в тот день, после того как Дантон отпустил ее.
Пальцы дрожали так ужасно, что мыло выскользнуло из рук и шлепнулось в таз. Губку она выпустила сама, не в силах унять нервную дрожь. Упершись обеими руками в умывальник, стала глубоко дышать, чтобы прийти в себя.
Этот кошмар довольно давно не мучил ее, и Габриэль уже стала надеяться, что окончательно избавилась от него. Слишком живо всплывали в этом ночном кошмаре подробные картины того дня в сарае, вынуждая ее вновь и вновь переживать все, что Дантон творил с ней. Но на этот раз Габриэль ждало новое потрясение: в ее кошмарном сне появился Реми, который отказывался ей помочь, с отвращением поворачивался к ней спиной.
— О боже! — простонала Габриэль, прикусив губу, чтобы остановить дрожь, и горячие слезы, наполнявшие ее глаза, выплеснулись на щеки. Она с силой втянула воздух и стала судорожно дышать.
«Держи себя в руках, — увещевала она себя. — Это был только сон, только страшный мерзкий сон».
«Нет, это не сон», — прошептал в ответ внутренний голос. Реми действительно смотрел на нее с отвращением. Теперь он презирал ее и, скорее всего, отныне и пальцем не пошевелит, если ей потребуется его помощь. Габриэль с трудом сглотнула, чтобы не разрыдаться. Она не показала Реми, какие страдания он причинил ей, но теперь загнанная внутрь дикая боль сокрушала ее тело с такой силой, что ей пришлось согнуться и опуститься на колени.
Озноб пробирал ее до костей, тело сотрясалось в конвульсиях, даже зубы стучали. Габриэль поднялась с пола и, спотыкаясь, побрела по комнате, пока не наткнулась на свой халат. Она с трудом натянула его на голое тело, туго завернувшись в шелковые складки, но дрожь не унималась.
Ее взгляд упал на предмет, оставленный на скамье у окна. Лунный свет, проникавший через оконное стекло, мерцал по всей длине стального клинка, того самого, который Габриэль уронила во внутреннем дворе. Шпага Реми!
Видно, шпагу принесла Бетт, но, вернувшись наверх, сразу же бросилась убирать осколки пузырьков и забыла предупредить Габриэль. Девушка шаткой походкой пересекла комнату и схватила шпагу. Ее пальцы так судорожно впились в рукоятку, словно это было бесценное сокровище и ничего дороже у нее в жизни не осталось.
Она отчаянно сжимала шпагу в надежде снова почувствовать уверенность, которую раньше давал ей этот стальной клинок Реми. Но теперь Реми ненавидел и презирал ее. «Настало время, и он наконец разглядел во мне марочную женщину», — подумала Габриэль, не желая унимать слезы, которые заливали лицо. Разглядел все позорные пятна, оставленные на ее душе Дантоном. Она сама во всем виновата.
Габриэль вспомнила, как сидела на грубом дощатом полу, прижимая порванный лиф платья к покрытой синяками груди. Она с болью и с недоумением смотрела на Дантона.
— Как… как вы могли сотворить такое со мной, Этьен? Я думала, вы человек чести.
— Я и остаюсь человеком чести, — буркнул он в ответ и, избегая ее взгляда, стал подтягивать свои короткие штаны. — Вы сами, сударыня, вынудили меня. Опутали своими чарами, и я не устоял, не сумел вам сопротивляться.
Именно тогда Габриэль осознала страшную правду о себе. Да, ее сноровистые пальцы умели обращаться с кисточками и красками, но она обладала колдовским даром совсем иного свойства. Воспользовавшись этим даром, она легко ввергала мужчину в пучину страсти, похоти, доводила до самых отвратительных действий.
И в тот же миг Габриэль почувствовала, как та ее часть, которая видела красоту в каждом листочке, каждой былинке, которая вдыхала жизнь в единорогов или зажигала волшебные огни в глазах маленькой девочки на холсте… та ее часть поникла и умерла.
Горячие слезы затуманили зрение. Девушка отчаянно заморгала и подняла голову. В оконном стекле отражалась женщина, сжимающая рукоятку шпаги. Безумный взгляд, влажные от пота волосы, беспорядочно рассыпанные по плечам, губы, сжатые в горькой старушечьей гримасе. Какая она безобразная! Интересно, почему Реми не увидел этого раньше. Утирая слезы, она посмотрела на шпагу, которую прижала к боку. Как ей поступить с ней?
Можно выяснить, где остановился Реми, и вернуть клинок ему, но что-то внутри нее восставало против этой мысли. Нет, черт побери, почему она должна возвращать ему шпагу? Реми наверняка не тратил впустую время и уже добыл себе другое оружие, а Габриэль эта шпага еще может здорово пригодиться. Учитывая, как Реми угрожал ей…
Она подняла лезвие острием вверх и рассмеялась над собой. Габриэль Шене собирается скрестить шпаги с могучим Бичом! Но этот смех сквозь слезы не облегчил тяжелую боль ее сердца.
Молодая женщина давно осознала, что им с Реми больше не быть друзьями, но никогда даже в самых жутких кошмарах она не предполагала, что жизнь сделает их лютыми врагами. «Но разве могло быть иначе?» — упрекнула себя Габриэль. После того как она так по-глупому заявила о своем намерении соблазнить Наварру и задержать его в Париже? Короля, которого Реми считал своим долгом спасти? Бог свидетель, ничто и никогда не вставало между Николя Реми и его долгом.
Девушка опустила шпагу и поставила ее в угол. «Ничто и никогда не встанет между Габриэль Шене и ее притязаниями», — подумала она, выпрямив плечи. И, как бы отчаянно Реми ни стремился помешать ей, Габриэль покорит короля Наварры. Разве сам великий Нострадамус не предсказал ее судьбу?
