Бесси строго посмотрела на нее:
— Хочешь сказать, что ты, Оливия Фэрфакс, пытаешься сделать из лондонского повесы счетовода?
Оливия слабо улыбнулась.
— В это трудно поверить, я понимаю, — призналась она. Эдит округлила глаза:
— Боже мой! Разве лорд Райвал повеса? — Она рывком села на постели. — Как интересно! Я имею в виду… — Она осеклась, видя, что Оливия едва сдерживает смех, а Бесси сердито нахмурилась. — Ну, я никогда не встречала повесу, — с достоинством произнесла она. — По крайней мере настоящего. Мой брат Фред воображал себя денди. Тогда отец сжег все его жилеты и выбросил в реку монокль. Но все равно это не одно и то же. У лорда Райвала есть монокль?
— Не знаю, — сказала Оливия, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — В Воксхолле спрошу у него.
Эдит с завистью посмотрела на нее:
— Теперь я понимаю, почему Бесси не хочет отпускать тебя с ним. Меня бы мама точно не отпустила! Девушка не должна рисковать своей репутацией. Но ты в таком возрасте, что это уже не имеет значения, — простодушно добавила она.
— Ни малейшего, — согласилась Оливия. — Такая престарелая особа, как я, может гулять с кем угодно, и никто не может ей запретить.
Эдит покраснела.
— Я не хотела сказать, что ты старая, — извиняющимся тоном произнесла она. — Просто ты уже вышла из возраста, когда пытаются найти себе мужа.
Оливия улыбнулась:
— Эдит, милая, я поняла, что ты хотела сказать, и согласна с тобой. Раз уж мне не суждено выйти замуж, не все ли равно, что будут обо мне говорить? Закон не запрещает женщине дружить с мужчиной, правда? — Она вздохнула, пытаясь унять сильно бьющееся сердце. — В конце концов, я уже взрослая. Могу делать что захочу.
Есть ли доля правды в этом ее заявлении? Неужели она действительно может делать что пожелает? Может нарушить хотя бы самые дурацкие правила навязанного ей этикета? Она не привыкла идти на поводу у других, но в последнее время ощущала, что присущая ей авантюрная жилка все чаще берет верх. Эта сторона характера была обычно надежно скрыта в глубине ее размеренной жизни, как заноза, которую невозможно вытащить, как ни старайся. Либо она скоро вырвется на свободу, либо нервное напряжение, в котором она пребывает, доконает ее.
В течение многих лет в ней зрел протест против предрассудков, касающихся незамужних женщин. В ее годы, ей-богу, уже можно ни от кого не зависеть. Гулять по улицам, которые ей интересны. Самой решать, что правильно, а что нет. Встреча с Джорджем Карстерсом заставила ее задуматься об этом, и ее больше не устраивала тихая, однообразная жизнь. Оливия взбунтовалась, как после смерти матери, когда за свободу приходилось ожесточенно бороться с отцом.
Почему так случилось, она не понимала. Лорд Райвал с того дня, как устроил их поездку в закрытом экипаже, вел себя очень осмотрительно. Обращался с ней учтиво, не позволяя себе никаких вольностей.
Это сводило ее с ума.
Если бы он вышел за рамки приличий, она поставила бы его на место. Но он вел себя безупречно, и это задевало ее.
Каждый день они встречались в школе. Она показывала ему книги и гроссбухи, рассказывала о деятельности и устройстве благотворительных организаций. Он поразил ее превосходными предложениями относительно финансовых операций, особенно касательно перечисления денег и последующего распределения имущества, завещанного мистером Бибом школе. Вопреки ее ожиданиям лорд Райвал превосходно разбирался в бизнесе. Но его растущий интерес к финансам на нее, к сожалению, не распространялся. Его вниманием завладели тайны оборота благотворительных денежных средств. Он подробно и вдохновенно анализировал, какие вложения выгоднее и почему.
Она надевала новые платья, недавно купленные на Бонд-стрит. Он улыбался и кивал, но не проявлял ни малейшего интереса. Она садилась рядом, но когда их руки соприкасались, он вежливо отодвигался, освобождая ей место. Она намеренно говорила двусмысленные фразы. Он притворялся, что не замечает. Несмотря на то что они без раздумий обращались друг к другу по имени — а она постоянно называла его наедине Джорджем, — между ними не возникало близости.
Когда Джордж протянул ей приглашение в Воксхолл-Гарденз, она буквально ухватилась за первую возможность провести вечер наедине с ним. Но это было совершенно неприемлемо, хотя она чуть было не согласилась. И это испугало ее. Вечер за разговорами с незнакомцами будет скучным, но она с облегчением приняла этот компромисс. Она боялась очутиться перед выбором — идти с ним одной или вообще отказаться. Но ей ужасно хотелось пойти, и к черту последствия.
Из-за уязвленного самолюбия она заказала это самое платье. Хаотичные и непонятные чувства и огромное желание любой ценой привлечь внимание Джорджа довели ее до такого состояния, что она выбрала фасон, который подходил скорее высококлассной куртизанке, нежели благородной леди.
Декольте оказалось настолько низким, что невозможно было надеть корсет. На последней примерке она от ужаса закрыла глаза. Слишком поздно она поняла, что ни за что не появится в таком платье на людях.
— Но оно так вам идет! — удрученно воскликнула Дженни. После окончания школы имени Хелен Фэрфакс ее устроили к одной из самых дорогих модисток Лондона, и в ее тоне звучали одновременно властность и фамильярность. — Это самое элегантное платье, которое я когда-либо шила!
— Милосердные небеса! — Оливия смущенно дотронулась до груди. — Моя кузина, увидев это платье, запрет меня на чердаке, только бы не выпустить из дома. Нельзя ли немного поднять вырез? Чтобы я могла надеть корсет.
— Корсет все испортит, — решительно заявила Дженни. — Вы только посмотрите, как красиво! А корсет будет виден сквозь газовую ткань.
— Но я чувствую себя такой беззащитной! — Оливия жестом указала на свое отражение. Откровенно говоря, ее красота превзошла ее самые смелые ожидания. Но сверкающая ткань, обволакивающая ее тело и ниспадающая красивыми складками, украшенная лишь крошечными блестками, оставляла мало простора воображению.
— Леди Оливия, уверяю вас, в этом платье нет ничего неприличного, — горячо уговаривала ее Дженни. — В наши дни модные леди не стесняются показывать свою фигуру. А у вас она безупречна. Кроме того, мы очень старались прикрыть все, что необходимо. —Дженни с беспокойством смотрела на Оливию, не отрывавшую глаз от зеркала.
Оливия уже хотела отказаться от платья, когда Дженни просветлела лицом и щелкнула пальцами.
— Придумала! Я сделаю подкладку.
— Думаешь, это поможет? — спросила Оливия.
— О да, ваша милость! Платье не будет прозрачным, и вы не озябнете в нем. Подкладка не испортит силуэт и бюст в отличие от корсета. Мадам, позвольте мне помочь! Я приступлю к работе немедленно, только перейду в другую комнату, где освещение получше.
