Она приказала себе не терять голову.
Вероятно, маркиз возбуждал в ней такой восторг по причине ее юности и неопытности. Ему нельзя отказать в наблюдательности. Он понял, что она еще ни разу не целовалась с мужчиной. Но это вовсе не значит, что его привлекала именно ее неопытность. Скорее новизна ситуации.
Каждое мгновение до их новой встречи Йола пыталась убедить себя, что ничего особенного не случилось и не стоит придавать происшедшему слишком большое значение. Она не хотела признать, что ее чувства к маркизу переменились.
И все же стоило ей увидеть его в салоне Эме, как она ощутила трепет во всем теле и думала только о том, как он красив.
И вот теперь, ворочаясь с боку на бок на мягких подушках, она боролась с собой, не желая признаться себе, что безумно в него влюблена.
Но разве не об этом мечтала она всегда? Разве не такой представляла себе любовь? Да, если бы только на его месте был другой человек. Ведь, приехав в Париж, она испытывала к нему лишь неприязнь, считая его любителем удовольствий и подозревая, что он живет на средства своих любовниц. Она ожидала встретить повесу и ветреника, в голове у которого нет ни одной серьезной мысли.
Значит, она ошибалась? Или это она глупа и наивна, если попалась в сети опытного ловеласа?
В голове ее царила неразбериха. Казалось, она утратила способность мыслить и трепетала всем телом, познавшим новые ощущения.
Она не могла посмотреть на вещи объективно, как ее учили в школе. Вместо этого ее охватило неудержимое желание, чтобы время летело быстрее и она поскорее вновь очутилась в обществе маркиза.
Он сказал, что хочет поговорить с ней. Интересно, о чем? Сама она прекрасно знала, что хотела бы услышать, однако убеждала себя, что ей хочется слишком многого. Как можно ожидать, чтобы эта волшебная сказка имела счастливый конец?
— Как я, однако, глупа! — повторяла она.
И все же, когда пришло время переодеваться к ужину, Йола вскочила с кровати с неудержимым рвением. Увидев в зеркале свое отражение, она поняла, что еще никогда не была так хороша собой.
Она нарочно надела платье, купленное у Пьера Флоре, потому что оно было очаровательным, а вовсе не потому, что казалась в нем изысканной светской дамой, как в других новых платьях.
Сшитое из белого крепа, оно было обильно украшено кружевом. Многочисленные рюши придавали шлейфу пышность, а спереди оно плотно облегало фигуру.
Йола решила, что в этом платье она похожа на статую греческой богини. И верно, когда она вошла в салон, маркиз воскликнул:
— Вы совсем как Афродита, восстающая из морской пены!
Она нарочно не стала просить Эме одолжить ей украшения. Единственное, что она себе позволила, — две белые розы. Одну она вколола в прическу, другую прикрепила к узкой ленте, сделанной из того же материала, что и платье, и повязала ее на шее.
Феликс сделал ей модную прическу. Глаза ее сияли ослепительным блеском, губы были полуоткрыты. Ее красота не могла оставить равнодушным ни одного мужчину.
Маркиз взглянул на нее и, не коснувшись ее руки, промолвил:
— Я люблю вас! Я хотел вам сказать об этом позже, но не нахожу других слов, чтобы выразить мое восхищение вами, насколько вы прекрасны!
Йола приблизилась к нему. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.
Вместо этого он слегка коснулся губами ее пальцев, затем поцеловал ее ладонь и наконец запястье. Прикосновение его губ заставило ее вздрогнуть. Маркиз посмотрел ей в глаза и негромко произнес:
— По-моему, Спящая красавица просыпается.
Йола покраснела, а маркиз продолжал:
— Давайте поедем куда-нибудь ужинать. Я отвезу вас в «Английское кафе», по мы пойдем не в большой зал, где все могли бы наслаждаться вашей красотой. Нет, я хочу, чтобы она принадлежала только мне одному.
Властные нотки в его голосе взволновали ее. Йола позволила маркизу провести ее через вестибюль и усадить в карету.
Не в силах скрыть свое смущение, Йола спросила:
— Почему вы сказали, что в «Английском кафе» меня никто не увидит?
— Потому что мы ужинаем с вами в отдельном кабинете, — ответил маркиз. — Я распорядился, чтобы нам там подали ужин, тем более что мы его заслужили после весьма неприятного обеда.
— Напротив, было очень забавно! — воскликнула Йола.
— Полагаю, все, что мы с вами делаем, можно назвать забавой, — ответил маркиз. — Однако это слово может означать сотни других вещей, которых я раньше не знал и не чувствовал.
Ей было понятно, что он хочет сказать, и, немного помолчав, она ответила:
— Мне все кажется таким чудесным, наверное, потому, что мне все внове. Я ведь уже говорила вам, что я всего лишь деревенская мышка и раньше никогда не бывала в Париже.
— Я имею в виду не выставку и не достопримечательности, — возразил маркиз. — Я говорю о чувствах, Йола. Вы заставили меня почувствовать то, чего я раньше никогда не испытывал.
— Вы в этом уверены?
— Еще как уверен! — с жаром воскликнул маркиз.
Вскоре они подъехали к «Английскому кафе». Здесь маркиз повел ее по крутой лестнице в отдельный кабинет, который назывался «Мариво». Хотя маркиз не сообщил этого Йоле, он также был известен как le cabinet des femmes du monde[9] — им часто пользовались светские дамы, приезжавшие сюда инкогнито со своими любовниками.
Небольшая комната была прекрасно обставлена, и, глядя на украшенный цветами стол, накрытый на двоих, Йола вновь ощутила восторг. Ей льстило, что маркиз желает поужинать с ней наедине.
Официант открыл бутылку шампанского, которая стояла на столе в ведерке со льдом. Маркиз снял с плеч Йолы шаль и, положив ее на спинку стула, сказал:
— Я еще ни разу не видел вас в белом.
— Вам нравится? — робко спросила Йола.
— Мне нравится все, что вы носите. Более того, я уверен, что нет такого цвета радуги, который бы не был вам к лицу. — Немного помолчав, он задумчиво произнес: — Сегодня вы кажетесь совсем юной девушкой, стоящей на пороге жизни и не имеющей ни малейшего понятия о том, что ждет ее впереди, однако переполненной радостью бытия.
В его голосе не было привычной насмешки. Маркиз говорил совершенно серьезно, даже проникновенно. Йола с удивлением посмотрела на него.
— О чем вы думаете? — спросил он.
— Мне интересно, повторяете ли вы то, что не раз говорили и раньше другим женщинам, или ваши комплименты искренние?
— Это не комплименты, Йола, — с обидой в голосе произнес маркиз. — Я говорю от всего сердца.
С этими словами он пересек комнату и встал, глядя в высокое зеркало, висевшее на стене.
Йола поняла: он смотрит не на свое отражение, а на нее, неподвижно застывшую в белом платье на фоне бордовой шторы.
