Стоически перенеся унизительную вводную часть, Ремингтон опять надел фартук и приступил к практической работе: стал вместе с Элинор разбирать постели в спальнях и выносить для просушки на задний двор одеяла, перины и матрацы. Переходя из одной комнаты в другую, они очутились в конце концов у дверей спальни Клео Ройял. И тут Ремингтон заметил, что губы Элинор дрожат, нос краснеет, а на ее глазах наворачиваются слезы.
– Мне попала соринка в глаз, – перехватив его удивленный взгляд, объяснила она и промокнула слезы платочком.
– Вам надо отдохнуть, мадам, – сказал граф. – С этой периной я вполне управлюсь и без вашей помощи.
Он ухватил огромный чехол, набитый пером и пухом, за край и дернул его на себя. С непривычки он приложил излишнее усилие, раздался треск обветшалой ткани, Ремингтон уселся на пол, а из образовавшейся прорехи полетела сгнившая набивка.
– Вы не ушиблись, сэр? – участливо спросила Элинор.
– Нет, со мной все в порядке, – ответил он, проклиная перину.
– В этом деле нужна сноровка, – ехидно промолвила старушка. – Не волнуйтесь, я быстро все заштопаю.
– Да, без определенных навыков тут явно не обойтись, – согласился с ней граф, медленно поднимаясь с пола. Хорошо, что его позора не видела леди Антония, подумалось ему. И тотчас же милое лицо хозяйки дома возникло перед его мысленным взором словно наяву. Он нахмурился, прогнал видение и спросил, подбоченившись: – Ну, какую еще пытку вы для меня приготовили?
– Не пытку, сэр, – шутливо похлопав его по плечу, сказала старушка. – С вас будет достаточно и хорошей трепки. Мы займемся с вами выбиванием пыли из персидских ковров.
Они вышли во двор за домом, и Элинор вручила графу специальную плетеную выбивалку. Первый ковер он едва не превратил этим орудием в жалкую тряпку, и лишь своевременное вмешательство его наставницы спасло изделие от уничтожения. Второй ковер граф выколачивал уже с меньшим рвением, изрядно подустав, а третий он скорее поглаживал, совершенно выбившись из сил.
Следившая за его потугами в окошко леди Антония сначала посмеивалась, но постепенно перестала улыбаться, завороженная видом его мускулистого тела, широких плеч, длинных рук, узких облегающих брюк и сосредоточенного выражения сурового лица. Ноги сами вынесли ее во двор, и она застыла на крыльце, внезапно почувствовав непривычную робость.
Граф прекратил колотить выбивалкой по ковру и промолвил, уверенный, что за спиной у него стоит Элинор:
– Пожалуй, с этим тоже покончено, пыли в нем почти не осталось. – Он обернулся и, увидев Антонию, нахмурился. – Кстати, рабство давно уже вне закона. Учтите, что я могу подать на вас в суд!
– Неужели? – воскликнула она, придя в чувство, и сбежала по ступеням с крыльца. – А как насчет тех сотен тысяч обездоленных женщин, которых принуждают выполнять эту работу за жалкие гроши? Почему же не судят их бессердечных хозяев? Я вижу, вы вполне убедились, что в действительности труд женщин гораздо тяжелее, чем кажется на первый взгляд. Он требует огромных усилий и выносливости.
– Но такая уж участь прислуги, мадам! Фактически вы заставляете меня, аристократа, выполнять черную работу, которую должны делать служанки, – парировал граф.
Она заливисто рассмеялась.
– Ни для кого уже давно не секрет, что дамы, принадлежащие к среднему сословию, лишь создают видимость, что не опускаются до тяжелой домашней работы. На самом же деле, сэр, не только они, но даже леди частенько стирают и штопают белье сами, не говоря уже о том, что они руководят всей работой своей прислуги. Между прочим, не всякая аристократка может себе позволить нанять достаточно лакеев и служанок, чтобы поддерживать в доме образцовый порядок. И волей-неволей им приходится делать кое-что своими руками.
– Однако вас это не касается, миледи! – язвительно заметил Ремингтон, постукивая выбивалкой по ладони. – За вас все здесь делают ваши подопечные. Любопытно, чем занимаетесь вы, имея в своем распоряжении столько свободного времени?
– Тем же, чем и большинство состоятельных дам: веду учет расходов, оплачиваю счета, встречаюсь со своими кухарками, контролирую работу прислуги и домочадцев, а также и помогаю им по мере своих сил, если в этом возникает необходимость! – воскликнула Антония, поднырнув под натянутую веревку и встав напротив графа по другую сторону ковра. – Уверяю вас, что я в свое время выбила немало ковров, ваше сиятельство, и натерла руку до мозолей, крутя рукоять проклятого пылесоса. А также начистила горы картофеля. Короче говоря, я умею делать все, что следует делать настоящей домохозяйке, пекущейся о благополучии своей семьи.
Антония перевела дух, постучала по ковру ладошкой, как бы проверяя качество работы Ремингтона, и с жаром продолжила свой монолог:
– Разумеется, немало времени у меня уходит на благотворительную деятельность: я принимаю участие в заседаниях президиума попечительского совета прихожан церкви Святого Матфея и Лиги помощи вдовам, находящейся под патронажем ее величества королевы. Будучи вдовой, она проявляет к нашей работе живой интерес. У меня хранятся два ее письма, адресованных лично мне.
Слушая Антонию, граф Ландон поднырнул под бельевую веревку и встал с ней рядом, отчего по коже у нее побежали мурашки, а волосы на затылке зашевелились.
– Но признайтесь, что вы бессовестно эксплуатируете своих домочадцев, маскируя это искренним желанием им помочь, – заговорщическим голосом произнес он, подаваясь вперед.
– Они мне как родные, милорд! – разгневанно воскликнула Антония, глядя в его темные прищуренные глаза. – Мы все – одна большая семья! Я приютила этих женщин у себя в доме, потому что прониклась к ним симпатией и сочувствием. Судьба обошлась с ними очень жестоко, и я, сама будучи вдовой, решила попытаться смягчить их душевную боль. Ведь я знаю, что означает лишиться супруга и остаться одной.
Ветерок распахнул ворот его сорочки, и взгляд Антонии непроизвольно скользнул по мощной волосатой груди. Ей вдруг стало душно от охватившего ее внутреннего жара и страстно захотелось дотронуться рукой до его плеча или бедра, прильнуть головой к его крепкому мужскому телу и прижаться бедрами к его широко расставленным ногам, таким сильным, длинным и стройным…
– А где ваши настоящие родственники? – спросил Ремингтон, сверля ее испытующим взглядом.
Она нервно повела плечами и промолвила севшим голосом:
– Родители скончались уже много лет назад, из близких же родственников жив только брат моего отца, герцог Уэнтуорт. Но мы с ним не виделись с тех пор, как я вышла за сэра Джеффри. – Непослушный локон упал ей на лицо, она поспешно убрала его со лба и потупила взор, слегка покраснев.
