Джулия Куинн - Тридцать Шесть Валентинок

Она поставила свою чайную чашку на подоконник и принесла извинения лорду Миддлторпу, вовсе не за то, что они обменялись не более чем шестью словами, несмотря на то, что стояли друг с другом почти три четверти часа. Она по периметру обошла бальный зал в поисках французских дверей, которые выходили в холл. Сюзанна была здесь до этого лишь однажды, в то время когда была самой популярной молодой особой в городе, благодаря тому, что ее связывали с Клайвом. Она помнила, что в дальнем конце холла есть небольшая комната, где леди могли отдохнуть.

Но в тот самый момент, когда она практически достигла своей цели, она споткнулась и оказалась лицом к лицу с… о Боже, как же ее зовут? Каштановые волосы, невысокая и пухленькая… ах, да. Пенелопа. Пенелопа Какая–То–Там. Девушка, с которой за все время знакомства она не обменялась и дюжиной слов. Они стали выезжать в один и тот же год, но, вероятно, вращались в разных кругах, поскольку их пути пересекались нечасто. Сюзанна была у всех на устах, как только Клайв ее выбрал, а Пенелопа была… нет, Сюзанна совершенно не была уверена, кем же была Пенелопа. Желтофиоль[3], предположила она.

– Не ходите туда, – сказала Пенелопа мягко, смотря куда–то мимо лица собеседницы, как делают только самые стеснительные особы.

Губы Сюзанны приоткрылись в удивлении, в глазах явно читался вопрос.

– В этой небольшой комнатке уже дюжина молодых особ, – сказала Пенелопа.

Этого объяснения было достаточно. Единственным местом, в котором Сюзанна хотела оказаться еще меньше, чем в бальном зале, была комната, полная хихикающих, сплетничающих леди, которые сразу же решат, что она сбежала сюда, чтобы не видеть Клайва и Харриет.

Даже если это было правдой, Сюзанна не хотела, чтобы об этом узнали все.

– Спасибо, – прошептала Сюзанна, потрясенная скромной добротой Пенелопы. Она ни о ком так мало не думала прошлым летом, как о Пенелопе, а эта девочка, чуть моложе ее, отплатила ей тем, что спасла от явного замешательства и боли. Действуя импульсивно, она схватила руку Пенелопы и пожала ее. – Спасибо.

И внезапно ей стало жаль, что она не уделила больше внимания таким девушкам как Пенелопа в то время, когда ее считали лидером светского общества. Теперь она знала, что это значит, стоять у стены бального зала, это было совсем не весело.

Но прежде, чем она успела сказать кое–что еще, Пенелопа пробормотала застенчивое извинение и убежала, оставив Сюзанну саму выбирать дальнейшие действия.

Девушка оказалась в самой заполненной части бального зала, вовсе не в том месте, где она хотела бы оказаться, и ей пришлось снова отправиться в путь. Она не имела представления, куда идти дальше, но продолжала двигаться. Сюзанна чувствовала, что движение придавало ей целеустремленности.

Она придерживалась того взгляда, что человек должен выглядеть так, словно он знает, что делает, даже если на самом деле не имеет об этом никакого понятия. Как ни странно, этому ее научил Клайв. Это было то немногое оставшееся от его ухаживания, что можно было считать хорошим.

Она определенно радовалась, что пока знакомые ее не заметили, и, скорее всего, именно поэтому его голос захватил ее врасплох.

– Мисс Бэлистер.

Нет, это был не Клайв. Еще хуже. Старший брат Клайва, граф Ренминстер. Во всей своей темноволосой, зеленоглазой красе.

Она ему никогда не нравилась. О, он всегда был вежлив, но с другой стороны, он был вежлив со всеми. Но она всегда чувствовала его презрение, его очевидное осуждение, она была не достаточно хороша для его брата.

Мисс Бэлистер полагала, что теперь он был счастлив. Клайв благополучно женился на Харриет, а Сюзанна Бэлистер никогда не испортит священное генеалогическое древо Мэнн–Формсби.

– Милорд, – сказала она, пытаясь придать своему голосу такой же ровный и вежливый оттенок, как и у него. Она не могла вообразить, что ему еще может быть нужно от нее. У лорда не имелось никакой причины произносить ее имя. Он легко мог позволить ей пройти мимо, сделав вид, что не заметил ее присутствия. Это даже не выглядело бы грубым с его стороны. Сюзанна шла настолько быстро, насколько было возможно в переполненном бальном зале, явно, чтобы попасть куда–то, куда ей срочно понадобилось.

Он улыбнулся ей, если это можно было назвать улыбкой – никакие чувства никогда не касались его глаз.

– Мисс Бэлистер, – сказал он, – как Вы поживаете?

На мгновение она замерла, уставившись на него. Он никогда не задавал вопрос, если на самом деле не хотел получить ответ, с другой стороны, не было никакой причины полагать, что его интересовало ее благополучие.

– Мисс Бэлистер? – удивленно повторил он.

Наконец, ей удалось произнести:

– Очень хорошо, спасибо, – хотя они оба знали, что это было далеко от истины.

Довольно долго он просто пристально смотрел на нее, словно изучая, пытаясь найти в ней нечто такое, чего она не могла даже представить.

– Милорд? – обратилась она, поскольку казалось необходимым нарушить наступившую тишину.

Он вскинул голову, словно голос изумил его.

– Прошу прощения, – учтиво принес он свои извинения. – Не хотите потанцевать?

Сюзанна онемела.

– Танцевать? – наконец отозвалась она эхом, слегка раздраженная своей неспособностью придумать что–либо осмысленное.

– Конечно, – подтвердил он.

Она приняла его протянутую руку – у нее не было выбора, когда столько людей наблюдало за ними – и позволила ему провести себя в круг танцующих. Он был высоким, еще выше, чем Клайв, он возвышался над нею на целую голову, и он удивительно владел собой и управлял даже воздухом вокруг него, если такое вообще возможно. Наблюдая за ним, пока они шли сквозь толпу, она была поражена неясным предчувствием, что однажды его знаменитый самоконтроль непременно даст трещину.

И тогда миру явится истинный граф Ренминстер.

* * *

Дэвид Мэнн–Формсби не вспоминал о Сюзанне Бэлистер в течение многих месяцев: с того момента, как его брат выбрал себе в жены Харриет Сноу вместо кареглазой красавицы, в настоящее время вальсирующей с ним вместе. Крошечное чувство вины вдруг проснулось в нем, как только он увидел ее, идущую через бальный зал будто бы с какой–то целью, когда любой, кто посмотрел бы на нее больше секунды, увидел напряженное выражение ее лица, боль, скрывающуюся в ее глазах. Он вспомнил все пересуды светского общества по поводу Сюзанны после того, как Клайв решил жениться на Харриет.

А ведь в этом не было ее вины.

Семья Сюзанны была, безусловно, респектабельной, но не титулованной и не особенно богатой. И когда Клайв бросил мисс Бэлистер, обратив свое внимание на Харриет, чей род был столь же древним, сколь велико ее приданое, общество смеялось за спиной неудачницы и, как он полагал, возможно в лицо. Ее называли алчной, чрезмерно честолюбивой, пытавшейся прыгнуть выше головы. Не одна матрона высшего света – из тех, у кого дочери были не столь обворожительны и привлекательны как Сюзанна Бэлистер – прокомментировала, что маленькую выскочку поставили на место, и как вообще такие, как она, смеют надеяться на брак с братом графа?