— Весьма необдуманно с моей стороны, — продолжила Сибилла. — Лорд Белкот, я действительно занята другими делами, зато леди Сесили пока что свободна.
При этих словах Сесили похолодела. Ей хотелось не то плакать, не то бежать прочь из зала.
С трудом поднявшись на ноги, Оливер Белкот отряхивал штаны. Слова Сибиллы заставили его замереть на месте. Медленно подняв голову, он встретился взглядом с Сесили.
Она перестала дышать. Ей показалось, что у нее перед глазами сверкнула молния. Ее первой мыслью было: «Да он также одинок, как и я!» Его пронзительный взгляд был невыносимым, и ей захотелось закричать, чтобы он перестал смотреть на нее, или повернуться к Сибилле и отругать за то, что она выставила ее на посмешище… Неожиданно она поймала себя на мысли, что ей хочется услышать от Оливера Белкота какое-нибудь непристойное предложение, чтобы иметь возможность… согласиться.
Оливер перевел взгляд на Сибиллу, и в ту же секунду оба расхохотались.
— Прошу прощения, Оливер, за неудачную шутку, — проговорила Сибилла, одной рукой обнимая сестру за талию, и Сесили выдавила слабую улыбку. — Моя обожаемая сестра даже не взглянет на такого мужчину, как вы.
— И это вполне понятно, — лукаво улыбнувшись, согласился с ней Оливер и отвесил низкий поклон в сторону Сесили, даже не глядя на нее. — Увы, я недостоин внимания столь благородной леди.
— А моего внимания вы, значит, достойны? — приподняла одну бровь Сибилла.
Проказник подмигнул ей.
— Всегда стремитесь достичь максимума своих возможностей, — многозначительно произнес он и снова поклонился: — С вашего позволения, дамы…
И с этими словами он со змеиной грацией скользнул в толпу веселящихся гостей.
На глазах Сесили выступили слезы, она с трудом проглотила подступивший к горлу комок.
— Может, он… — вздохнула Сибилла. — Сесили, что с тобой?
— Все нормально, Сибилла.
На лице старшей сестры появилось несвойственное ей выражение сочувствия.
— Прости, я только хотела, чтобы ты немного повеселилась со всеми, — тихо сказала она. — Ты казалась такой одинокой…
«Да как же я могу веселиться вместе со всеми? — мысленно прокричала сестре Сесили. — Никто не хочет даже поговорить со мной. И только что от меня отказался даже самый отъявленный бабник во всей округе!»
Собрав последние крохи мужества и достоинства, Сесили улыбнулась сестре:
— Не нужно извиняться, Сибилла, со мной все в порядке. Это было… это было забавно.
Она попыталась беззаботно рассмеяться, но вместо этого лишь нервно хихикнула. Отстранившись от сестры, она сказала:
— Уже очень поздно. Я пойду к вечерней службе, а потом к себе, спать. Не волнуйся за меня. — Она прижалась щекой к прохладной щеке Сибиллы. — Попроси Элис и Пирса не уезжать утром, не попрощавшись со мной. Боюсь, мне не удастся найти их сейчас в этой толпе.
— Хорошо, попрошу, — пообещала Сибилла. — Спокойной ночи, Сесили.
Ответное пожелание спокойной ночи Сибилле прозвучало бы нелепо, ведь она не собиралась покидать затянувшееся празднество. Поэтому Сесили просто улыбнулась и направилась к выходу.
Ей пришлось двигаться по периметру зала, вдоль стен, под балконом, на котором расположились музыканты. Периодически прощаясь с почти не замечавшими ее ухода гостями, она добралась до стены, к которой были сдвинуты столы и скамьи, чтобы освободить пространство для танцующих пар. Тут Сесили вздохнула с облегчением — среди груды грубой мебели она чувствовала себя защищенной от варварского веселья полуязыческого праздника. В углу виднелась потайная дверь, в которую она благополучно и ускользнула.
В пустом каменном коридоре царила приятная прохлада и благословенная тишина — отрада для слуха после пестрой и липкой какофонии зала. Сесили быстрыми тихими шагами шла в свои покои за накидкой, чтобы не замерзнуть по пути в часовню.
Он ни на секунду не задумался, отказываясь от нее! Он не захотел ее даже в шутку!
Войдя в свою комнату, она тихо притворила дверь, с трудом сдерживаясь, чтобы не хлопнуть ею от гнева и отчаяния, и направилась к гардеробу. Собственно говоря, она не совсем понимала причину своего столь неожиданного бешенства. Решение об уходе в монастырь было принято уже давно, хоть она и не торопилась выполнять его. Сесили находила особый смысл в служении Богу, ей по сердцу была тихая, спокойная жизнь, наполненная молитвами. Удивительная красота и прелесть мира — равно как и его испорченность и греховность — лишь поддерживали в ней веру и стремление к монашеству. Собираясь в полной мере посвятить свою жизнь Богу, она надеялась сделать ее простой, предсказуемой, спокойной.
Ей было нетрудно найти накидку среди висевших в шкафу немногочисленных платьев. Встряхнув ее, Сесили критически осмотрела сильно поношенную вещь. Ткань, из которой она была сшита, местами протерлась чуть не до дыр, неровный подол был заметно обтрепан, к тому же накидка уже давно была слишком коротка для нее. Прежде Сесили как-то не замечала, что сшитая ее матерью накидка, когда-то добротная и красивая, совсем уже износилась. С того времени прошло целых десять лет, и все эти годы жизнь в замке была весьма неспокойной для всех его обитателей.
Когда родители еще были живы, они тоже не знали покоя. Морис Фокс выступал на стороне короля Генриха III в борьбе против баронов, требовавших подписания Великой хартии вольностей. Вскоре после смерти слабого монарха Морис тоже ушел в мир иной, и Амиции пришлось взять в свой руки бразды правления поместьем Фолстоу. При этом она находилась в остром конфликте с сыном короля, считавшим ее тайной шпионкой баронов. После смерти Амиции семейное знамя было подхвачено ее старшей дочерью Сибиллой. Та открыто выступала против Эдуарда I, и Сесили не сомневалась в том, что последствия такого поведения Сибиллы будут самыми печальными.
Вне опасности была Элис, которая вышла замуж с благословения самого короля Эдуарда I. Но что будет с Сибиллой? Гордость никогда не позволит ей подчиниться требованиям Эдуарда I, невзирая ни на какие щедрые посулы с его стороны. Сесили нечасто задумывалась о судьбе старшей сестры, хотя знала, что над ее головой сгущаются тучи. Прибывшие накануне из Лондона Элис и Пирс привезли с собой слухи о возможном заключении Сибиллы в тюрьму и даже преданию ее смертной казни.
Да, старшая сестра Сесили была настоящим воином-одиночкой, а младшая — женой простого фермера. Сама же Сесили оказалась посередине не только по времени рождения, но и по жизненным взглядам. Ей не нравилось ни бунтовать, ни подчиняться. Она выбрала единственный путь, обещавший мир и покой… Избрав религию, она словно стала невидимой, и многие годы неприметность служила ей добрую службу.
