боев Северин туда чуть и не отправился.
Они с дружиной защищали одну из деревень князя от разбойников. Но кто — то, по злому умыслу вооружил это лесное отребье хорошими мечами и луками.
Защищая князя, Северин прикрывал того своим телом, всего на мгновение опустил щит, стрела пробила грудь, под левым соском и вышла на спине.
Темнота закрыла глаза. Казалось, что он ослеп, и так и не увидит Асгард — рай. Он тогда еще не верил в единого бога, и вечную жизнь представлял, как пьяный разгул и повальное соитие. Уж там-то ему от хмельного не будет вреда?!
Но валькирии не нашли дороги в эти суровые славянские земли, и Северин очнулся в какой — то избе. Вокруг царил полумрак, пахло горькой полынью, и старушечьим телом.
А вот и она, Хель, повелительница мира мертвых. Ужасная: одна половина синюшная, другая в пузырях, цвета жабьей кожи.
— О, витязь, очухался? Если будешь меня любить, я сделаю тебя бессмертным. — Карга захихикала. В седых волосах, больше похожих на паутину, переливались светлячки. Вышивка на вороте сорочки была, как у руссов, красными рунами. Значит не богиня.
— Откуда она знает мою родную речь? — удивился Северин и снова провалился во мрак.
В следующее «воскрешение» он уже лежал на деревянном полоке, его били крапивой, в бане пахло медом и мятой.
Потом его перетащили в предбанник, и крепкие руки стали разминать размягченное от пара тело, каждую, косточку. Еще не раз выносили во двор на лавку, напоили горьким отваром, и он снова забылся. Во сне его душа, легкая, как летний ветерок, парила над водами родного фьорда.
— Кто ты? — вопрошал кто-то невидимый.
Душа молчала. Северин и сам не знал, для чего он на этой Земле: может просто странник, и надо ехать или плыть дальше Он воин, и его меч может служить и императору Византийскому, или королю Англии. Северин отверг путь разбойника, вора, причиняющего смерть и разорение мирным людям. Он отныне защитник, опора князя.
— Я воин. Я защитник!
Но тот, кто вопрошал, ничего больше не сказал, и Северин очнулся.
Третье восстание из мертвых оказалось самым приятным. Его тело, которое целый лунный срок, сотрясалось от ужасного кашля, вдруг обрело легкость, стало, как перышко. Его касалась нежная женская грудь.
Руки незнакомки ласкали чресла, и от этого сладкая истома овладела Северином, в глазах стоял туман. «А может, это страшная старуха Хель обернулась девой?» Но юноша пребывал в любовном огне. Он застонал от долгожданного соития, и потерял сознание.
Нет, он уже знал женщин до этого случая. Была у него женщина старше его. Ее калеку мужа, Северин переносил в хлев, когда приходил порадовать свою и подружкину плоть. Но он никого никогда не любил.
— Ледяное сердце! — злилась на него чужая жена. Страстная, горячая, как варево в котле, но не смогла растопить его сердца. Воин одевался, покидая дом, бросал пару кусочков серебра и уходил, не помня ни лица, ни ласковых слов.
И здесь это всего лишь женщина, тело, которое он мог заполнить будущей жизнью, но незнакомка так и не понесла от него.
Князь прислал за ним воев поздней ночью, и ничего кроме луны в небе Северин не увидел. Ни примет в лесу, ни дороги к ведунье. «Жив и это главное».
Глава 3. Эрик
Он терял в бою друзей, тех, что прошли с ним путь от холодного моря, до Ильмень — озера. Кто — то из них пал в бою в дружине князя, кто — то ушел искать удачи к другим князьям.
А про одного, самого близкого… Северин не любил об этом вспоминать.
Эрик и Северин, они были повязаны кровью, ещё тогда, когда сыну ярла было десять зим. Друг был на две зимы старше. Эрик был сыном провидца от наложницы, женщины и их дети жили в отдельном доме в лесу, куда провидец со своего утеса спускался, как ворон. У Эрика было много братьев и сестер.
Из-за одной такой вот, малютки Нэнси, всё и случилось.
— Эрик, Эрик, — маленькая девочка, со спутанными волосами цвета пшеницы, прибежала к горной реке, где мальчики ловили рыбу.
Эрик сразу поспешил к сестре навстречу, а Северин остался на берегу. Он не любил девчонок: вечно плачут и выдают их мальчишеские секреты взрослым.
В этот раз было что-то серьёзное, не просто ссора со старшими сёстрами или заноза в пальце.
Друг вернулся хмурый.
— Бродяга украл любимую овечку Ненси, ту, что с алой лентой на шее. Я должен его догнать и убить.
Сын провидца, поднял лежащий в траве лук и сумку со стрелами. Оба мальчика никогда не расставались с оружием. Северин носил на поясе ножны с кинжалом, его сын ярла предпочитал луку.
— Он не мог далеко убежать, сестра говорит, что это не взрослый мужчина, а трусливый недокормыш.
— Да, наверняка он спустится в овраг, чтобы развести огонь, а мы бы его не заметили.
Мальчики дружно побежали к лесу, где среди корабельных сосен, брала начало река. Маленький ручеёк, весело протекал по дну оврага, чтобы потом, в долине, стать полноводной рекой с шумными водопадами.
Они бесшумно перебегали от сосны к сосне, и скоро услышали жалобное блеяние овечки. Подобрались поближе к спуску в овраг. Худой юноша в оборванной одежде, видимо сбежавший раб, тщетно боролся с овечкой, пытаясь перерезать бедняжке горло. Он, наконец, оседлал её и поднял руку с ножом.
Эрик уже вскинул лук, вставил стрелу, он помедлил чуть-чуть восстанавливая дыхание, и наконец выстрелил. Стрела, настоящая, боевая, с металлическим наконечником, тонко зазвенела и пронзила плечо вора.
Эрик от досады топнул ногой. Кусок песчаника вместе с мальчиком рухнул вниз. Подмытый недавними дождями край оврага, не выдержал бы и крупного зайца. Друг скатился вниз. Северин видел, как вор, бросив овцу не побежал, вдоль оврага к свободе, а зажав в руке нож, пошёл на барахтающегося в высокой траве Эрика.
— Один! — закричал, что есть сил, сын ярла, вытащил нож и прыгнул вниз. От громких
