— Это жена капитана Симона, миссис Изабелла, — с благоговением произнес Джонни. — Только это ему и удалось спасти с ее корабля, «Черного лебедя», прежде чем его потопили. Не капитана Беллу, конечно. Только корабль. А вот там, — он показал на изящное двухмачтовое судно, частично скрытое за более крупным каперским кораблем, — «Кристиана», корабль мистера Питта. Он сам его построил, и быстрее его корабля вы не найдете. То есть он будет самым быстроходным, когда его достроят. А вот эти два за ним — «Дань» и «Доблесть». Они принадлежат капитану Джонасу и капитану Гейбриелу.
Еще около дюжины более легких пинасов стояли на якоре вблизи берега. Это были быстроходные одномачтовые суда, предназначенные для транспортировки боеприпасов и провианта. У них нет своих постоянных капитанов, пояснил Джонни, потому что их можно разбирать и грузить на большие корабли. Они миновали также многовесельные шлюпки, полные людей и канатов, ожидавшие в конце пролива, когда им нужно будет забирать «Санто-Доминго» и «Роза» благополучно прошла сильное течение и водовороты, а вот испанца придется, очевидно, брать на буксир.
Вариан время от времени кивал, слушая болтовню мальчика, но внимание его было направлено совсем на другое.
Выше по западному склону кратера, все еще освещенного последними лучами солнца, на естественной зеленой террасе стоял двухэтажный длинный помещичий дом. Он был большой и красивый, как дома в сельской Англии, выстроен из белого камня с красной черепичной крышей и верандами на верхнем и нижнем этажах. От дома к бухте через зеленые заросли широкой лентой вилась дорога. Когда «Железная роза» остановилась и загремела якорная цепь, пропускаемая через клюз, по дороге, оставляя за собой облака белой пыли, в сторону доков проскакали два всадника.
— Это, должно быть, кэп Джонас и кэп Гейбриел, — догадался Джонни. — Люди не без причины прозвали их адскими близнецами, так что вы их опасайтесь. Они терпеть не могут «салар», особенно капитан Джонас. У этого рыжего черта и характер соответствующий.
— Я намерен вести себя примерно.
Мальчик ухмыльнулся:
— Вы, наверное, и с капитаном Джульеттой хотели вести себя хорошо, да не получилось, верно?
Вариан искоса взглянул на мальчика, возмущенный его ухмылкой.
— Тебе сколько лет?
— Будет двенадцать в Михайлов день, — с готовностью ответил он. — Моя мать говорит, что я родился под счастливой звездой. А мистер Крисп утверждает, что в тот день горела не звезда, а лампа.
— Похоже, мистер Крисп — человек разумный.
Мальчик пожал узкими плечиками:
— Он мой отец, так что я должен его слушаться, но история про звезду мне нравится больше.
— Мистер Крисп… твой отец?
— Я же так и сказал, разве нет?
— Я не хотел тебя обидеть, просто… — Вариан взглянул на искусно вырезанный протез. — Мне показалось странным, что он после всех несчастий мог позволить тебе отправиться в такой опасный путь.
— Вы говорите о моей ноге? Да я сам виноват, вот и поплатился ногой. Я подносил заряд пороха к пушке и положил его слишком близко от зажженного фитиля. На секунду отвернулся и… бах! Ноги как не бывало. Мистер Келли смастерил мне вот это, — гордо добавил Джонни, слегка постучав пальцами по голове змеи. — Капитан Джульетта подарила мне изумруд для глаза, миссис Белла дала мне жемчужины для чешуи, а капитан Симон… ну, он задал мне жару за неосторожность. Но мне тогда было всего шесть лет, и я был глупый. Теперь мне уже двенадцать, и капитан Джульетта учит меня читать морские карты и прокладывать курс.
— Уверен, со временем ты станешь отличным штурманом.
— Грозой морей! Вот кем я хочу стать. Как капитан Данте! — Мальчик весело улыбнулся и дернул себя за вихор.
Тут рулевой велел Джонни Бою спустить трап, и он отправился выполнять задание. Несколько шлюпок направились от берега к «Железной розе». Первой к кораблю подошла шлюпка с братьями Данте на борту, и Вариан из осторожности отошел в сторону. Братья вскарабкались по веревочной лестнице на борт и затопали по палубе, громко окликая Джульетту. Братья были одного роста и телосложения, но на этом их сходство заканчивалось. Благодаря описанию мальчика Вариану удалось узнать Джонаса Спенса Данте по огненно-рыжим кудрям, спускавшимся на могучие плечи. У него были квадратные челюсти, поросшие щетиной такого же золотистого цвета, как брови и ресницы. Заметный шрам виднелся на левой стороне подбородка, еще один пересекал шею выше ворота засаленного кожаного камзола.
А Гейбриел, напротив, походил на падшего ангела. Темно-рыжие волосы обрамляли его мрачное красивое лицо, на котором выделялись большие выразительные глаза и чувственно очерченный рот. Появись он на балу в Лондоне, женщины падали бы в обморок штабелями. Если его брат прекрасно чувствовал себя в коже и ситце, то Гейбриел был в рубахе из тончайшего батиста, куртке-безрукавке из вышитой парчи, на длинных стройных ногах красовались сапоги из мягкой замши.
— Ну, где она? — прогремел голос Джонаса. Он из-под широких полей шляпы внимательно оглядел команду. Глаза у него были цвета старого золота. — Где капитан этого убогого парусника?
Носовой люк открылся, и появилась Джульетта Данте.
Матросы восторженно закричали, а Вариан заморгал, не веря своим глазам. Хамелеон снова поменял кожу. Джульетта была в черных замшевых панталонах и белой как снег шелковой рубашке, воротник и манжеты которой украшало дорогое кружево. Тонкую талию подчеркивал обтягивающий черный кожаный камзол, украшенный жемчугом. Короткий шелковый плащ на красной подкладке изящно свешивался с одного плеча, правой рукой она опиралась на рукоятку шпаги. Из-под красной шляпы с мягкими полями на спину ниспадали волны каштановых кудрей. Высокие черные сапоги с широкими пряжками доходили до колен, а у пояса висела великолепная шпага толедской стали.
Вариан, забыв обо всем на свете, смотрел, как она легко шагает по палубе, — гордый, победоносный капер.
— Кто допустил этих распутников на борт моего корабля? — грозно поинтересовалась Джульетта. — Даю два золотых дублона любому, кто наберется смелости и спустит их за борт.
Несмотря на одобрительный гул, никто не отважился сделать шаг вперед. Джульетта преувеличенно громко вздохнула и медленно вытащила свою шпагу из ножен.
— Вижу, эта честь выпадает мне, — заявила Джульетта. — Кто первый? Ублюдок или молокосос?
Джонас Данте грозно осклабился и вытащил свой меч.
— Если она все еще будет сухая, когда я покончу с ней, Габи, мальчик мой, с моего позволения врежь ей пару раз по ее дерзкой заднице!
— А я разрешаю тебе, дорогой Гейбриел, — сказала Джульетта, выгибая тонкой сверкающей дугой свою шпагу, — укоротить ему этот раздутый гульфик до нужного размера. Если, конечно, я не сделаю этого раньше!
