Войдя в магазин Джереми, Клей больше обрадовался Лорен, чем ее дяде. Но радость его угасла, когда ему не удалось увидеть в ее глазах того света, который сиял в них минувшим вечером, пока она танцевала с Адрианом.
Но все же голос ее был теплым и приветливым, когда она спрашивала, чем может ему помочь.
— Несколько манильских сигар, — сказал он, глядя, как она грациозно направилась к шкафчику.
На ней было скромное серое платье, а волосы собраны в узел, ниспадавший на шею. Она выглядела подавленной и печальной.
— Не поужинаете ли вы со мною сегодня вечером?
Она обдумала предложение и встретилась с ним взглядом.
— К сожалению, нет. Тетя Корина сегодня ждет гостей к чаю.
— А потом?
Неожиданно она улыбнулась.
— А потом я думаю немного отдохнуть. Мэриленд не такое веселое место, как Нассау.
— Но ведь вам же понравились танцы вчера вечером?
— Да, — мягко ответила она. — Мне они действительно понравились, капитан, и я благодарю вас за приглашение.
— Тогда завтра?
Она задумчиво подняла на него глаза, и ему стало грустно, потому что он понял, что думала она не о нем.
— Спасибо, нет, — просто ответила она. — Думаю, что мне следует провести некоторое время с дядей и тетей.
Клей понял, что Адриан, как всегда, выиграл пари. Смирившись со своей участью, он все же решился спросить.
— Тогда, может быть, в другой раз?
Она рассеянно кивнула, но это вовсе его не успокоило.
— Когда вы уезжаете?
Она не собиралась задавать этот вопрос, он вырвался сам собой. Возможно, Адриан уедет в то же время. Сейчас гавань была полна кораблей. Трудно сказать, сможет ли еще хоть один корабль найти место в гавани, расположенной между островом Нью-Провиденс и островом Хог.
— Через несколько дней. Пожелайте мне удачи.
После стольких дней критического самоанализа Лорен не смогла заставить себя солгать. Даже если это не совсем было бы ложью. Ей не хотелось обидеть Клея, но ей также не хотелось желать успеха моряку, совершающему рейсы сквозь блокаду.
— Я не думаю, что вы в этом нуждаетесь. Равно как и капитан Кэбот. — Она не смогла удержаться от последних слов.
Опять Кэбот. Он пожал плечами.
— Не могу полностью с этим согласиться. В последнем рейсе Адриан потерял человека и еще один моряк ранен.
— О нет! — воскликнула она. Клей пожал плечами.
— В него не первый раз попадают. Но ему всегда удается удрать.
— Но ведь так случается не всегда? — спросила она, и в голосе ее прозвучали горькие ноты, причину которых он не понял.
— Нет, не всегда.
Он колебался. Она ему нравилась. Она ему очень нравилась, несмотря на то, что явно предпочитала Адриана.
— Ваш дядя сказал, что, возможно, вы вернетесь на Юг. Если вы решите ехать… я мог бы взять вас с собой.
Лорен улыбнулась, и это была странная, печальная улыбка.
— Спасибо, — сказала она, — я подумаю об этом.
Любезно попрощавшись, он ушел, ругаясь про себя. Лорен молча смотрела, как он удаляется. Она всегда говорила больше, чем собиралась сказать, но сейчас ее ум и сердце были полны противоречивых мыслей и чувств, которые искали выхода.
Чай, который устраивала Корина, стал настоящим испытанием для Лорен. Она всегда была не такой, как другие девушки. На ней всегда лежала ответственность. Она должна была оправдать ожидания отца, должна была упорно учиться, он рассчитывал на ее помощь в своей врачебной практике. Ее товарищами были брат и его друзья. Она выполняла свои женские обязанности по дому, но они никогда не доставляли ей удовольствия. Она не хихикала с другими девушками, обсуждая, как лучше заманить в сети молодых людей.
А именно об этом сегодня беседовали гости. Она старалась реагировать впопад, но была очень рада, когда все кончилось. Единственным, о чем она была в состоянии думать, были слова Клея: в корабль Адриана стреляли, один из его моряков ранен. Он покинул Чарльстон в полнолуние, потому что у него была причина.
В самом ли деле он имел в виду ее? В самом ли деле он так рисковал, чтобы быть с нею?
Лорен отказалась от обеда под тем предлогом, что устала после вчерашних танцев. Она прошла к себе в комнату и стала смотреть на горевшие внизу огни, на «Призрак» и размышлять о человеке, который был его капитаном.
Этой ночью Адриан напился. Очень сильно напился. Он был вынужден это сделать, потому что ему все время мерещились стоны Терренса, казалось, он слышит звук пилы, разрезающей плоть и кость. Этим утром он был в госпитале, и ему сразу же сообщили, что операции не избежать. Его второй помощник метался в горячке, по лицу его струился пот.
— Гангрена, — без всяких предисловий сказал доктор. — Придется ампутировать.
— Нет, — сказал Терренс. — Нет. Не позволяйте им, капитан.
Эта просьба шла из глубины сердца, и Адриан понял. Он не знал, захотелось ли бы ему самому жить без ноги. Он склонился над больным.
— Подумай о жене, о Мэри, подумай о детях.
— Я думаю, — воскликнул Терренс. — Я не могу вернуться получеловеком.
— Целым человеком, Терренс. Ты всегда будешь целым человеком. И у тебя будет таверна, о которой ты всегда мечтал. Я это гарантирую. Ты станешь старым, толстым и раздражительным.
Измученный болью Терренс ненадолго закрыл глаза, в которых поселился страх. Он старался преодолеть слезы. Калека. Теперь он навсегда станет калекой.
— Я не знаю, капитан.
Сомнение, страх и боль задели Адриана до глубины души. Прежде, во время Крымской войны, он видел мертвых и раненых. Но тогда они не были его людьми. Они не смотрели на него с таким доверием. Он заставил себя говорить убедительно:
— Ты нужен своей семье, — просто сказал он. — Не бросай их. Как моя семья бросила меня.
— Вы побудете со мной? — по голосу Адриан понял, что тот уступает.
— Конечно, — ответил он.
— Если… что-нибудь случится, вы повидаете Мэри и детей?
— Повидаю. Клянусь.
Терренс заставил себя улыбнуться.
— Это была большая честь — служить вам, милорд. Адриан нахмурился, брови его сомкнулись.
— Я думал, мы с этим давно покончили, ирландский ты разбойник.
Эта пикировка была у них ритуальной почти с самой первой встречи. Терренс Дуган был превосходным моряком, но он терпеть не мог англичан. Адриан терпел его неуважительное отношение точно так же, как терпел неблагодарность Сократа. Он восхищался талантом Терренса, его независимостью, его стремлением быть лидером. Через год после знакомства они пришли к взаимному уважению, если даже не к симпатии.
— Тогда я готов, — сказал Терренс.
