Ознакомительная версия.
– Я не знакома ни с одной шлюхой, поэтому не знаю, что ответить на это, - не сумев скрыть своего гнева и обиды, отрезала Кристен. - То, что ты называешь бесстыдством, я называю честностью. Ты предпочел бы, чтобы я солгала тебе, сказав, что ненавижу тебя, что мне претит один лишь твой вид?
– Как я могу не вызывать у тебя ненависти? Я сделал тебя рабыней. Я надел на тебя кандалы, а я знаю, как это невыносимо для тебя.
– Может быть, ты поэтому до сих пор заставляешь меня носить их, зная, как они мне ненавистны? - подозрительно спросила она.
Он не потрудился ответить на это.
– Я думаю, ты ненавидишь меня и хочешь отомстить, специально соблазняя меня, чтобы заставить поддаться своим чарам.
– Если ты действительно так думаешь, сакс, тогда никогда не примешь то, что я готова дать тебе по доброй воле, и мне очень жаль. Я ненавижу свои кандалы, но не тебя. А оказаться в рабстве - это не внове для моей семьи, - загадочно добавила она. - Если бы я думала, что навсегда останусь рабыней и буду всю жизнь носить оковы, тогда действительно, может быть, я бы и возненавидела тебя.
– Значит, ты надеешься убежать отсюда? Ее глаза сузились.
– Я больше не стану говорить тебе, на что надеюсь, не стану говорить тебе правду, раз ты мне не веришь. Можешь думать, что тебе хочется.
Кристен отвернулась от него, напряженно ожидая, когда он уйдет. Но он не торопился. Она решила, что он пытается справиться с новым приступом бешенства из-за того, что она посмела так дерзко дать ему понять, что их беседа закончена. Но она испытала бы немалое удовлетворение, если бы знала, что, утратив на какую-то долю мгновения осторожность, он позволил своему страстному томлению отразиться в обращенном к ней взгляде.
На следующее утро Кристен была не в самом лучшем расположении духа. Она повела себя честно и открыто с этим саксом, признавшись ему в своих чувствах, давая ему, своему врагу, такое преимущество перед собой, а он оказался обыкновенным лицемером и ханжой. Он страстно желал ее, но готов был отрицать это и перед ней, и перед самим собой, вынуждая их обоих страдать Уже этого было достаточно, чтобы испортить ей настроение, заставляя думать, что она была еще большей дурой, чем он, а тут еще вдобавок ко всему Ида оказалась свидетельницей всего происшедшего и не преминула выразить свое недовольство.
– Не дразни его больше, глупая девчонка, - сердито принялась выговаривать она Кристен. - Ты пожалеешь, если тебе удастся затащить его в постель, потому что для него ты все равно останешься только рабыней.
Это было похоже на правду и поэтому привело Кристен в ярость. Готова ли она отдать свою невинность мужчине, который может никогда не ответить ей взаимностью? Она была так убеждена, что заставит его влюбиться в себя, но теперь у нее появились сомнения на этот счет, а она очень не любила сомневаться в чем-либо. Это подрывало ее уверенность в себе и погружало в состояние глубочайшей депрессии.
Как обычно по утрам, они проводили уборку в комнатах, в том числе и в спальне Ройса. Прежде Кристен смотрела на его кровать с чувством нарастающего возбуждения. Сегодня же ей хотелось разнести ее в щепки. Она с такой силой принялась взбивать подушку, что изо всех швов полетели перья.
– Из одной крайности в другую, - заметила Ида, неодобрительно качая головой. - Не думай больше о нем.
– Оставь меня в покое, - огрызнулась Кристен. - Вчера вечером ты уже сказала все, что могла.
– Но, как видно, этого было недостаточно. Если ты замыслила причинить ему вред, тебе лучше одуматься, пока не поздно.
Это оказалось последней каплей после того, как Кристен провела бессонную ночь, мучительно пытаясь побороть неведомые ей доселе чувства, которые пробудил в ней этот сакс.
– Причинить ему вред? - взвилась она. - Если я кому и причиню вред, женщина, так это тебе, если ты сейчас же не прекратишь цепляться ко мне!
Ида настороженно отступила назад. Она позволила себе чересчур расслабиться в присутствии Кристен; которая до сих пор не проявляла никаких признаков враждебности. Она даже начала испытывать что-то вроде привязанности к этой девушке, забыв, что та принадлежит к племени, для которого убийства и насилие были привычной частью их жизни. Она настолько утратила бдительность, что уже не боялась оставаться с ней наедине, как сейчас. И, глядя на молодую женщину, кипящую от гнева, Ида подумала, что она может запросто несмотря на кандалы схватить ее и вышвырнуть в открытое окно. Кристен была достаточно высокой и сильной, чтобы с легкостью проделать это. Конечно, она не настолько глупа, чтобы вытворять такое. Но все-таки у нее вполне хватит для этого сил.
Ида поспешно направилась к двери и, по мере того как она удалялась от Кристен на безопасное расстояние, ворчала все громче и громче:
– Ты еще смеешь угрожать старухе? И это после того, как я защищала тебя, не позволяя никому плохо обращаться с тобой? - У самой двери она остановилась и бросила на Кристен сердитый взгляд. - Заканчивай уборку сама. И когда спустишься вниз, потрудись вести себя потише, не то остаток дня тебе придется провести под замком и без ужина. Тогда увидишь, будет меня это волновать или нет. И не копайся здесь, тратя время попусту, не то я пришлю за тобой кого-нибудь из мужчин. Его тебе будет не так-то легко выкинуть из окна.
Кристен на секунду оторопела, услышав последнее, столь необычное заявление, однако быстро выбросила его из головы. Впервые она осталась одна в незапертой комнате. И это была его комната. Она могла бы в считанные минуты перевернуть здесь все вверх дном и устроить настоящий погром. Рядом не было никого, кто бы мог помешать ей. После этого Ройс, безусловно, прикажет выпороть ее, но она будет только рада, потому что боль принесет забвение, а следом за этим - ненависть. Ведь, несмотря ни на что, она так и не смогла возненавидеть его. Должна была бы, но не смогла.
Идея была очень соблазнительной, но еще больше ее привлекала возможность отыскать боевой топор - единственное оружие, способное помочь ей бежать. Она и так потратила слишком много времени, предаваясь мыслям об этом саксе, когда ей давно следовало бы подумать о побеге. Топором можно легко перерубить цепь на кандалах. С помощью топора можно открыть ставни, которые каждую ночь запирали на окнах ее комнаты. Кроме тюфяка, ее постель состояла лишь из тонкого одеяла и простыни, но если связать их между собой, да еще привязать к ним свою одежду, их длины может вполне хватить, чтобы спуститься из окна. Тем же самым топором можно будет открыть двери, за которыми держат взаперти Торольфа и всех остальных. Если бы только она нашла этот топор, то могла бы сейчас спрятать его у себя в спальне, прежде чем спуститься вниз. И тогда сегодня ночью…
Ознакомительная версия.
