Даг стоял неподвижно, дыхание его было тяжелым, ему все никак не удавалось овладеть собой. Почему эта ирландка все время пытается с ним сражаться? Неужели она не видит, что он хочет защитить ее? Викинг повернулся к двери, не желая больше оставаться в спальне: место это пробуждало в нем слишком много воспоминаний. Здесь Ульви будила его по утрам, облизывая ему лицо своим влажным горячим языком. Она всегда спала рядом с его кроватью, охраняя его, и терпеливо дожидалась по утрам его пробуждения. Теперь Ульви мертва, и он никогда больше не увидит ее.
Если бы Мина сообщила об этом сразу, когда он поднялся на причал, вряд ли ему удалось бы скрыть свое отчаяние.
Но Мина понимала его. Даг видел, как слезы навернулись ей на глаза, когда она рассказывала ему о несчастье. Ульви сдохла, наевшись испорченного мяса, но сперва она какое-то время болела, а его не было рядом, чтобы как-то облегчить ее страдания, посмотреть в ее темные глаза и ободрить.
Он тяжело вздохнул, собираясь вернуться в переполненный людьми зал, как вдруг женщина за его спиной что-то негромко произнесла. Что бы она подумала о нем, если бы знала, как он страдает из-за собаки?
Но воин не может позволить себе быть мягким и чувствительным, он не должен показывать своего горя никому – этому его учили с детского возраста.
Отчего-то ему захотелось оглянуться. В сумраке комнаты маленькая фигурка женщины, распластавшаяся на кровати, была еле заметна. При виде ее темного силуэта в чреслах Дага взыграло желание. Он вспомнил прикосновение ее шелковистой кожи, тепло ее плоти, вкус ее губ.
И все же он не мог себе этого позволить. Ирландка ненавидит его, а у него может не хватить сил вынести новый поток ее оскорблений. К тому же она изрядно устала. Ему следует оставить ее, чтобы она выспалась; здесь она будет в безопасности. Когда закончится праздничный ужин, он и себе отыщет какое-нибудь теплое местечко, чтобы поспать.
Повернувшись, Даг поспешно покинул комнату. Когда он шипел в зал, шум и свет оглушили и ослепили его. Он на мгновение остановился и поискал глазами брата. Сидя за столом на возвышении, Сигурд был погружен в разговор с Кнорри, эрлом Энгваккирстеда, который приходился им дядей. При приближении Дага они подняли роги с пивом, приветствуя его. Даг жестом приказал одной из служанок принести ему пива и тоже уселся за стол. И тут же ему стало не по себе, так как именно в этот момент Сигурд приступил к рассказу о том как его брат попал в плен. Однако он ни словом не упомянул о женщине, и Даг мысленно поблагодарил брата за эту мудрость: если бы Кнорри узнал, что женщина предала своих соплеменников, то скорее всего тут же велел бы продать ее куда-нибудь подальше.
Сигурд продолжал свое повествование, но мысли Дага были уже далеко. Он не мог не волноваться за ирландку. Как объяснить им, почему он привез ее на свою родину? Если бы он сделал ее своей наложницей, ни один викинг не усомнился бы в его праве прихватить с чужбины хорошенькую девчонку для постельных утех; но он вовсе не предполагал делить с ней ложе. Ирландка ясно дала понять, что не сделает этого по доброй воле, а брать ее силой ему не хотелось.
– Вы взяли всего одного раба? – Скрипучий голос Кнорри снова заставил его насторожиться. – Почему не больше?
Ответ Сигурда прозвучал спокойно и рассудительно.
– Мы взяли столько трофеев, что на корабле не оставалось свободного места, да, по правде говоря, я не видел там стоящих женщин или молодых парней, пригодных для того, чтобы обратить их в рабство.
– Нам бы пригодились крепкие руки для работ на полях, – заметил Кнорри.
– С теми сокровищами, что нам достались, мы легко сможем купить рабов, если весной они нам понадобятся, – невозмутимо ответил Сигурд. – Брать рабов всегда рискованно, пусть этим занимаются другие, если это их устраивает.
Кнорри что-то пробурчал себе под нос; как показалось Дагу, он счел осторожность Сигурда признаком трусости. Однако им обоим вряд ли стоило обращать на это внимание: Кнорри мог править Энгваккирстедом, но на корабле люди признавали своим вожаком только Сигурда.
– То темноволосое создание, которое попалось мне на глаза, и есть рабыня, которую вы взяли?
Сигурд кивнул. Даг затаил дыхание, ожидая, что он скажет.
– Эта женщина принадлежит моему брату, – произнес Сигурд так громко, словно хотел напомнить об этом всем сидящим поблизости. – Она является его долей в добыче.
Кнорри нахмурил мохнатые брови.
– Как можно сравнивать эту худышку с золотом и серебром, которое досталось остальным?
Даг облизнул губы, собираясь ответить, но Сигурд опередил его.
– Она очень красива. Бродир уже предлагал за нее хорошую цену.
Кнорри обвел зал затуманенным взором:
– Черт бы побрал мои стареющие глаза. Мне бы тоже хотелось полюбоваться ее красотой, пока Бродир не изуродовал эту крошку.
– Я не собираюсь продавать ее!
Даг выкрикнул эти слова куда резче, чем следовало. Сигурд и Кнорри в удивлении воззрились на него.
– Это просто глупо – отдавать ее такому грубому зверю. Да от его обращения она через пару дней умрет, не успев поработать нам на пользу.
– А что она умеет делать? – недоверчиво спросил Кнорри.
– Она знает целебные травы; к тому же, будучи принцессой в своей стране, она должна понимать толк в шитье. Уверен, Мине не помешает помощь женщины благородного происхождения: незадолго до нашего похода она как-то жаловалась мне, что вся женская прислуга чересчур неуклюжа, чтобы шить одежду.
По правде говоря, Мина высказала все это отнюдь не ему, а Ингеборг, жене кузнеца, однако Даг подумал, что такое свидетельство добавит веса его словам.
Внутренне Даг ожидал, что Сигурд запротестует против его плана, но тот лишь бросил на брата внимательный взгляд и не произнес ни слова.
– Ладно, делай со своей женщиной что хочешь, – хмыкнул Кнорри, которому, очевидно, надоело бесконечно обсуждать одну и ту же тему. – Меня это не касается, коль скоро из-за девчонки не возникает свары. Но я не потерплю, если братство моих воинов распадется из-за грызни вокруг одной сучки, – преданность роду куда важнее всего остального. Кстати, если уж мы об этом заговорили: полагаю, вы уже наслышаны о вражде между Торвальдсами и Агирссонами?
– Нет, расскажи нам, – торопливо проговорил Даг, от души благодаря всех богов за то, что ярл не хочет больше упоминать о Фионе.
– Все это пошло с нескольких набегов, – неторопливо начал Кнорри. – Ничего серьезного – украли сколько-то там овец, изнасиловали девчонку-рабыню и бросили ее умирать. Но вот неделю назад кто-то сжег поместье Торвальдсов.
– Были жертвы? – поинтересовался Даг.
