матери.
Пётр указал на выход, приглашая следовать с ним вместе. Мальчик не долго размышлял, всё же согласившись, и оба медленно направились на двор. Не успели выйти на тротуар, как откуда-то раздавшийся в их сторону выстрел оказался метким.
Пронзившая ногу Петра пуля заставила его упасть, а испугавшегося мальчика сорваться с места и убежать скорее прочь, скрывшись за ближайшим углом из вида. В то же мгновение мчавшаяся по дороге карета резко остановилась перед придерживающим кровоточащую рану Петром.
Выглянувшая Линн с тревогой смотрела, как её спутники помогали как можно быстрее усадить его в экипаж. Пётр свободной рукой принял от неё большой платок, и ему помогли быстрее перевязать рану…
— Не удивляйся, ты знаешь мои связи. За домом твоей Ребеки следили. Я тоже не дура. Знаю, где опасность может быть, а ты мне нужен. Смерти не желаю. Вот, выследили тебя, опасность увидели, за мной послали. Вкратце, тебя удалось сейчас спасти, — смотрела с искренним переживанием Линн, пока карета спешила вновь дальше. — Вот, — протянула она парик и попросила своих дружков. — Наденьте ему… Так можно будет войти в особняк менее заметным. Надеюсь, не узнают, если следят…
Спрятав волосы под седину парика, Пётр надвинул его чуть на глаза. Когда дружки Линн покинули с нею карету, один из них отдал Петру свою трость, и он смог пройти в особняк, а там и на второй этаж без того, чтобы у кого-либо из гостей в зале возникли подозрения о неладном…
Линн провела его к комнате, где находилась Ребека, и Пётр сразу вошёл. Ребека тут же отошла от окна в сторону, взволнованно уставившись вперёд, и он встал ближе:
— Ты не получала послание, чтоб утром была у меня?
— Получала, но я не была ещё готова. К тому же, там наверняка твоя супруга, — гордо выдала она.
— Там был твой сын. Немедленно отправляйся туда. Линн отвезёт, — пошатнулся он вдруг, испугав и Ребеку, и подхватившую его под руку Линн…
Всё происходящее поплыло, как в тумане. Было не понятно, что говорят, о чём спрашивают, куда ведут. Когда же, словно после сна, Пётр открыл глаза, то увидел, что лежит в постели, а в окно светит высоко поднявшееся солнце.
Заметив сидевшую подле Линн, которая держала его за руку и внимательно смотрела в ответ, он спросил:
— Что произошло?
— Твоя рана всё же оказалась куда более серьёзной. Ты потерял много крови. Врач уже был здесь, но теперь всё хорошо, — кратко рассказала она.
— Да уж, — выдохнул он, положив руку под голову. — Не мечтай, что лежать здесь останусь.
— Об этом я уже давно не мечтаю, — засмеялась Линн. — Ребеку твою к тебе домой отправила. Правда, она сразу взяла городскую карету, в дом к тебе заходить отказалась. Я поехала следом, чтобы быть уверенной во всём, и, насколько я видела, сын сам к ней вышел.
— Ммм, — промычал с удивлением Пётр. — Мальчишка всё же вернулся?!.. Интересно, как?
— Ну уж это ты сам потом узнаешь, — улыбалась Линн, гладя его руку в своей. — Петруша, Петруша… Сколько мы пережили… Как я научилась тебе помогать. Прекрасно время, когда мы вместе.
— Чего это ты вдруг? — взглянул он с удивлением и встретил её ласковую улыбку:
— Да так… Иногда хандра навещает.
— Иногда супруга, — строго раздался голос недовольной Ионы, которая, как оказалось, некоторое время стояла на пороге.
Поставив руки на пояс, она гордо прошла в комнату и села к столу. Линн медленно отпустила руку Петра, чуть приподнявшегося в постели, и отошла в сторону.
— Иона, — молвил невольно Пётр.
— Вы прекрасно отдохнули, граф? — подняла удивлённо брови она. — Сладкая ночь была?
— Я даже одет, — заметил Пётр, с печалью наблюдая, как Иона была вновь полна ревности и обиды.
Чувствуя, что является здесь лишней и стоит немедленно уйти, Линн медленно прошла к выходу. Будто боялась, что может Иона взглянет злобно или даже накинется, Линн оглядывалась, пока не коснулась ручки двери. Она немедленно закрыла ту, оставив взирающих друг на дуга супругов наедине…
— Тебя устраивают шлюхи, — с усмешкой вымолвила Иона, пронзая взглядом исподлобья.
Пётр коснулся стоящей рядом у кровати трости, чтобы с помощью её подняться. Встав с еле удерживаемым гневом, Иона хотела уйти, но замерла на то время, пока Пётр поднимался, терпя боль, опираясь на трость и еле ступая больной ногой на пол…
— Господи! — кинулась поддерживать под руку любимая с искренним переживанием за его состояние. — Ты ранен?!
Иона помогла любимому сесть на краю постели. Он отложил трость стоять рядом, сам взял со стула подле висевший камзол и тут же надел его, как и парик…
— Ты хочешь быть не узнанным? — смотрела с удивлением Иона. — Ты ранен… Как так? Петенька? — не могла она дождаться хоть слова от него, и Пётр вздохнул:
— Да…. Линн спасла меня, — посмотрел он в глаза прослезившейся любимой. — Её дружки следили за домом Ребеки, передали ей, что я там. Они успели вовремя, хоть меня и ранили, а сын Ребеки убежал.
— Все женщины, с которыми ты имеешь связи, становятся такими умелыми? — с негодованием вопросила милая и, встретив строгий взгляд его, тут же сменила тему. — Её сын, когда убежал, отправился в полицию, а там был Тико. Вот и привёз он его к нам.
— Обратился в полицию, не растерялся! — приятно удивился Пётр. — Какой молодец!
— Его мать тоже приехала, но сидела в карете и ждала. Она отказывалась остаться у нас, но Тико уговорил, а меня привёз сюда. Я догадывалась, что ты здесь, — усмехнулась с обидой Иона, а Пётр в тот момент чувственно прикоснулся губами к её щеке, целуя дальше и глаза.
Наслаждаясь его теплом, желая отпустить ревность, Иона закрыла глаза, не выпустив слёз.
— Голубка моя, — шептал ласково он, продолжая целовать. — Ты у меня одна.
— Во мне такая война, — вымолвила устало Иона, а Пётр взял руку в свою:
— Я докажу тебе всё, но сейчас нужно вернуться домой.
— Тико ждёт в карете внизу, — сообщила любимая.
Её взгляд вдруг пал на следы крови на камзоле его, и она с испугом ахнула:
— Боже! Ты ещё куда-то ранен?!
— Нет, — засмеялся любимый, сняв камзол и указал на комод. — Там есть мой запасной, чёрный. Подашь?
— У тебя здесь и свои вещи имеются?! — поднялась поражённая милая, но Пётр несмело пожал плечами, а после затянувшейся паузы сказал:
— Я всегда оставляю у друзей что-то своё, на случай моего укрытия.
— Это ты шлюху называешь другом?! — исчезал голос Ионы, и Пётр, взяв трость и вновь терпя боль, постарался выпрямиться:
