Лакей подошел к кабинету раньше Натана и открыл дверь, но тот не обратил на это внимания. Он шагнул за порог, взглянул на свой стол и замер.
За письменным столом вишневого дерева в стиле Людовика XIV сидела Эвелин. Когда он вошел, она вскрикнула от неожиданности и выронила перо.
Натан тут же почувствовал неловкость и растерялся. Она смотрела на него как на какое-то чудовище, а он не привык к таким взглядам.
Эвелин вскочила и принялась лихорадочно собирать листки, на которых писала. Ей хотелось поскорее уйти.
— Оставь их! — резко сказал он.
Она прижала бумаги к груди и вышла из-за стола.
— Вы не хотите, чтобы я прочел ваше послание, мэм? Интересно, кому же вы пишете? — прорычал Натан.
Эвелин угрожающе приподняла брови:
— Хоть это вас не касается, сэр, отвечу: своей сестре. Она вытянула вперед руку с письмом.
Натан пересек комнату, взял листок и прочитал первое предложение: «Моя драгоценная Кларисса!»
Он отдал письмо Эвелин и направился к своему письменному столу. Уловив аромат лаванды, Натан замедлил шаг, но, быстро взглянув на жену, решительно пошел дальше и уселся за стол.
Промокательная бумага была в чернильных пятнах, а кончик его пера расплющился.
— Как ты оказалась здесь? — сухо спросил он, осматривая перо. — Я прислал тебе бумагу и перо.
— Ты прислал мне писчую бумагу, а не пергамент. К тому же перо было старым и хрупким. Оно сломалось.
Оно сломалось, потому что она писала слишком длинные пылкие письма — Натан знавал за ней еще и такую особенность.
— Я не думала, что надо просить у тебя разрешение на пользование кабинетом.
— Вовсе нет, — сказал он, подняв голову, — но, поскольку ты испытываешь ко мне столь сильное отвращение, я думал, что ты будешь держаться от меня на расстоянии.
Она раздраженно вздохнула:
— Послушай, Натан, я не испытываю к тебе отвращения.
— Нет? Почему же тогда ты хочешь со мной развестись?
Эвелин открыла рот, потом закрыла. По ее сосредоточенному лицу было видно, что она лихорадочно придумывает ответ.
— Успокойся, милая, — протянул Натан, — я не буду тебя пытать. Твой маленький секрет известен нам обоим.
— Что ты имеешь в виду? Он закатил глаза:
— Ты ведь хотела уехать во Францию?
— Что за глупость?!
Он не собирался играть в кошки-мышки.
— С Данхиллом! Он купил два билета — именно в эту страну.
У нее, по крайней мере, хватило такта, чтобы разыграть недоумение.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отрезала она.
— Не лги, Эвелин.
— Я не лгу! И откуда ты это узнал? У тебя что, есть шпионы в Лондоне?
— Если бы! — Он горько усмехнулся. — Нет, Эвелин, у меня нет шпионов. Это как раз то, о чем я тебя предупреждал: все следят друг за другом и всё друг о друге знают. Нельзя утаить никаких секретов, и если тебе не хватает ума это понять, то Бог тебе в помощь!
— Клянусь честью, я ничего не знаю о поездке во Францию, — сердито заявила она. — И прежде чем набрасываться на меня с обвинениями, расскажи-ка лучше о своих собственных секретах, Линдсей! О тех, которые ты так ревностно охраняешь.
Он откинулся на спинку стула и развел руками:
— Я не святой, милая, но моя жизнь — открытая книга. Она удивленно округлила глаза, а потом расхохоталась.
— Прошу меня простить, но ты самый скрытный человек из всех, кого я когда-либо знала!
— Вот уж неправда!
— Правда! — возразила Эвелин. Казалось, этот спор ее забавляет, однако Натану было не до смеха. — Сколько раз я пыталась тебя разговорить, а ты отвечал только «да, дорогая» или «нет, дорогая»!
— Ты городишь чушь, — проворчал он.
Эвелин вдруг оперлась руками о стол и нагнулась вперед.
— Есть вещи, о которых ты должен был мне рассказать, но не сделал этого. Например, о твоей задушевной дружбе с миссис Дюполь, — раздраженно заявила она. — На годовщине смерти нашего сына ты не сказал мне о том, что вы с миссис Дюполь собираетесь… — Она махнула рукой.
Натан сразу понял, что она имеет в виду.
— Поминать Роберта в церкви? — спросил он. — Я не сказал тебе об этом только потому, что ты была не в состоянии отмечать дату смерти нашего сына. Но мне надо было ее отметить.
— С миссис Дюполь? Он прищурился.
— В то время мы с тобой почти не разговаривали, — напомнил он ей. — Ответь мне, положа руку на сердце: ты смогла бы спокойно общаться со мной в тот день? Нет, Эвелин, не смогла бы. Мне надо было как-то справиться со своим горем, и я просто не выдержал бы твоего гнева.
В ее взгляде мелькнула растерянность. Она отпрянула назад и скрестила руки на груди.
— Ты мог бы справиться с горем без своей неразлучной подруги. Однако, Натан, ты назвал себя открытой книгой, а между тем был, по крайней мере, один случай, когда ты не захотел поделиться со мной своими мыслями и планами. Поставь себя на мое место. Мне и так было несладко в день годовщины, а стало еще хуже, когда я узнала, что мой муж пошел в ту церковь, где мы отпевали нашего сына, с другой женщиной!
«Я пошел молиться за нас», — подумал Натан.
— Ну, хорошо, — кивнула Эвелин. — А что ты скажешь про свое увлечение ботаникой? — Встретив его озадаченный взгляд, она горячо воскликнула: — Ты открытая книга, Натан? Но я никогда не слышала о твоем интересе к растениям! Мог хотя бы вкратце рассказать мне о медицинских свойствах лавандового масла.
Он и представить себе не мог, что она узнает о его маленьком хобби. Честно говоря, он занимался ботаникой от случая к случаю и только в последние два года начал работать более-менее регулярно, потому что хотел приобщить к этому делу Френсиса.
Эвелин смотрела на него в упор.
Он небрежно махнул рукой:
— Не думал, что тебя это заинтересует. Но Эвелин это не смутило. Она покачала головой:
— Конечно, о некоторых вещах можно и догадаться, но я начинаю подозревать, что никогда по-настоящему тебя не знала. Я и не догадывалась, что ты занимаешься ботаникой!
— Вижу, это стало твоей излюбленной темой: мы не знаем друг друга. Какая глупость!
— Ты только что сам это доказал!
— Прошу прощения, что не рассказал тебе об этом проклятом увлечении. Но ты не можешь меня не знать, Эви. Мы с тобой спали в одной постели! Мы зачали ребенка! Мы были близки, а это что-то да значит. Люди обычно немало узнают друг о друге в подобных обстоятельствах.
Эвелин не могла с этим спорить и покраснела как девочка. Поджав губы, она потупилась и тихо спросила:
— Почему ты не говорил мне про ботанику?
— Эвелин! — Он потерял терпение. — О чем тут говорить?
Она подняла голову, и Натан с испугом увидел слезы в ее глазах.
