Лицо Робина посветлело.
— Я буду этому очень рад.
— Приезжайте в гости, — повторила Эмма.
Робин кивнул и долго еще стоял, провожая глазами сестру и Колина Уэрхема. И только когда их карета отъехала, он вспомнил, что так и не узнал ее адрес. Ну и болван же!
Эмма и Колин сочетались узами брака в церкви Святого Георгия солнечным июльским утром. На церемонии присутствовали только члены семей жениха и невесты и несколько друзей Колина со времен военной службы, и, тем не менее, как все было не похоже на ее первое поспешное и тайное бракосочетание: в церкви гремела музыка, и венчал их епископ, родственник Уэрхемов.
…А в тот далекий день Эмма с Эдвардом закрепили свой союз в маленькой конторе в присутствии только двух горничных из гостиницы, которых они попросили быть свидетелями. К тому времени восторг, который она поначалу испытывала от того, что сама распорядилась своей жизнью, уже несколько угас. Перед церемонией они несколько часов ехали по разбитой дороге, которая вконец измотала Эмму. К тому же она страшно боялась погони своего отца. Эдвард спешил скорее покончить с формальностями и злился из-за любой помехи. Она тогда радовалась этому, считая, что ему не терпится сделать ее своей женой. А он просто спешил завладеть ее состоянием. Его интересовали только ее деньга, к ней самой он был совершенно равнодушен…
Колин взял Эмму за руку: сейчас он наденет ей на палец кольцо… Не совершает ли она опять ужасную ошибку?
…Предыдущая неделя прошла в лихорадочных приготовлениях. Ей некогда было даже присесть и спокойно обдумать свое решение. Но настроение у нее без конца менялось. То Колин представал перед ней добрым и обаятельным, то вдруг становился чужим и едва слушал, что она говорит. Эмма обнаружила, что он обладал способностью как бы отгораживаться от всего и от всех. В такие моменты его лицо мрачнело и от него несло холодом.
Эмма окинула взглядом ряды скамей. В первом ряду расположился ее сияющий отец, рядом с ним — Робин, почти незнакомый ей младший брат. Позади сидели родственники ее покойной матери, которых она видела первый раз в жизни. С другой стороны прохода сидели мать Колина с отчужденным лицом, улыбающаяся Каролина с мужем, снисходительно-величественная тетя Силия и другие родственники Уэрхемов. Позади алели офицерские формы друзей Колина, которые одни только и были веселы.
Подошла минута сказать роковые слова. Еще не поздно передумать. Эмма посмотрела Колину в лицо. Он спокойно встретил ее вопросительный взгляд. Его сиреневые глаза были бесстрастны, и Эмме вдруг захотелось узнать, что же он на самом деле чувствует. Но он просто смотрел на нее, и пауза затягивалась. Эмма услышала перешептывание на скамьях. Ее отец трубно откашлялся, как испуганный слон. Колин поднял одну бровь. Уголок его рта дернулся в улыбке, но он продолжал молча смотреть ей в глаза. «Несмотря на частые приступы меланхолии, у него превосходное чувство юмора, — подумала Эмма. — Это обнадеживает. Человек, который склонен к шутке, не может сделать женщину несчастной!»
— Да, — выговорила она, наконец.
Ответом был облегченный вздох присутствующих, за которым, возможно, скрывались самые разнообразные чувства. В сиреневых глазах Колина мелькнула смешливая искорка, казалось, он понял, что за эти секунды передумали все присутствующие, включая Эмму. Она невольно улыбнулась в ответ, и тут епископ провозгласил их мужем и женой.
Джордж Беллингем устроил для приглашенных роскошный прием. Он хотел собрать гораздо больше гостей, и потребовались объединенные усилия Эммы и тети Силии, чтобы отговорить его от этого. В утешение себе он заказал самые изысканные блюда. Шампанское лилось рекой, что привело друзей Колина в неописуемый восторг.
Под неодобрительными, завистливыми, снисходительными или дружелюбными — в зависимости от темперамента — взглядами остальных гостей офицеры столпились в стороне от всех. Тост следовал за тостом, и вскоре они заразили всех молодых джентльменов из обоих лагерей.
Робин Беллингем, которого они охотно приняли в свою компанию, быстро пьянел. Подошло время и ему произнести тост в честь молодых. Он встал, чувствуя себя необыкновенно взрослым, сильным и уверенным в себе, и бодро заговорил, размахивая фужером. И вдруг с ужасом обнаружил, что у него заплетается язык. С большим трудом выговорив: «Желаю шчаштья моей шештре и ее шупругу», — он густо покраснел и хлопнулся на стул. Однако на стул он не попал, а свалился на пол под хохот офицеров и крики: «Вот это нализался!»
— Боже мой, — простонала Эмма, глядя, как Робину помогают подняться несколько офицеров, которые и сами едва держались на ногах.
И вдруг помощники повалились на пол вместе с Робином. Теперь они хохотали, чертыхаясь, еще заразительнее. Эмма была в ужасе. Колин, однако, тоже смеялся.
— Надо, чтобы кто-то взялся за Робина, — сказала она.
— Судя по выражению лица вашего отца, ему не поздоровится.
Взглянув на свирепо насупленное лицо отца, Эмма покачала головой:
— От этого он станет вести себя только еще хуже.
— Да что такого? Юноша, который делает первые самостоятельные шаги, частенько попадает впросак. В этом нет ничего страшного, — сказал Колин.
— Вы тоже так начинали?
— Наверное, начал бы, если бы не ушел в армию.
Эмма кивнула.
— То, что он выпил лишнего, меня особенно не волнует, — сказала она, когда Робин, шатаясь, добрался до кресла и плюхнулся в него с дурацкой ухмылкой на лице. — Но вот карты… Он так и не приехал ко мне в гости, как обещал.
Колин молча пил шампанское, глядя на своих друзей.
— Я хотела его предостеречь, хотела объяснить, к чему может привести чрезмерное увлечение картами, — продолжала Эмма.
Колин открыл было рот, но она не дала ему возразить:
— Но он вряд ли станет меня слушать.
— Да, молодые люди не любят, когда им читают нотации, — согласился Колин.
— Может быть, вы поговорите с ним? — попросила Эмма. — У вас под командой было столько молодых людей, наверняка вы умеете с ними разговаривать. Вас-то он послушает.
Колин посерьезнел.
— У вас есть полное право с ним поговорить — вы же ему теперь близкий родственник. Ваше мнение будет для него значить гораздо больше, чем мое…
— С какой это стати? — резко оборвал ее Колин.
Эмма с удивлением взглянула на него.
— Вряд ли ему понравится, что я вмешиваюсь в его жизнь, — добавил он.
— Но…
— Собственно говоря, я попытался сделать ему небольшое внушение, когда возвращал расписки, но он встал на дыбы.
— Теперь все изменилось. Вы теперь…
— У парня есть отец, друзья… сестра, в конце концов. Меня его дела абсолютно не касаются.
