— Теперь все изменилось. Вы теперь…
— У парня есть отец, друзья… сестра, в конце концов. Меня его дела абсолютно не касаются.
— Когда молодой человек. становится на опасный путь, это касается всех, — сердито сказала Эмма. — И отказывать ему в помощи…
— Я женился на вас, а не на всем вашем семействе, — отрезал Колин. — Убежден, что Робину и так не поздоровится от собравшихся в этом зале. Я к ним присоединяться не собираюсь.
Его тон заставил Эмму замолчать. Она выпрямилась в кресле и сжала губы. Так вот что значит рациональная брачная сделка, думала она. На одно она имеет право рассчитывать, а на другое — нет. И если она переступит эту невидимую черту, Колин не замедлит ей об этом напомнить. Эмме совсем не понравилась его отповедь, и с языка у нее рвались злые слова. Но публичных сцен в ее жизни было более чем достаточно, и что-что, а подавлять свои эмоции жизнь ее научила. Надо смириться, ведь барон Сент-Моур женился на ней не из великой любви — так какие могут быть претензии?!
Уэрхема же слова Эммы повергли в мрачные воспоминания. Перед его мысленным взором вновь встали сцены сражений и, главное, лица — лица молодых людей, которыми он командовал и которые пали в этих сражениях. Хватит, он положил достаточно сил, чтобы благополучно провести юношей по бурным порогам жизни. Иногда он получал от этого удовлетворение, но чаще испытывал боль — боль, которая не оставила его до сих пор.
Он изо всех сил старался вырваться из лап мрачных кошмаров, но ему это плохо удавалось. В такие минуты Колин впадал в отчаяние. Украдкой посмотрев на Эмму, он снова задал себе вопрос, который мучил его все последние дни: не слишком ли много он на нее взваливает? Он честно рассказал ей о черной пелене, которую на него набросила война, но вряд ли эта прелестная женщина представляла, что эта пелена убила в нем всю радость жизни. Человек, не познавший войну, этого не поймет. Да, может быть, и хорошо, что не поймет, зачем пугать!
Пусть все остается, как есть. Он бросил к ее ногам аристократический титул и состояние, а теперь будет играть — в этой мирной жизни обязательно надо играть, играть разные роли.
Вдруг Колин почувствовал, что не в силах больше терпеть это шумное застолье.
— Нам пора ехать, — сказал он Эмме все с той же резкостью в голосе. — Уже почти четыре часа, а дорога до Корнуолла дальняя.
Эмма молча, не глядя на него, встала и взяла сумочку. Слегка нахмурившись, Колин подал ей руку. По-прежнему молча, Эмма положила на нее свою.
Шумная компания, состоявшая в основном из офицеров, проводила их до кареты.
Багаж был в нее загружен заранее, и молодым оставалось только занять свои места. Выкрики подвыпивших офицеров вогнали Эмму в краску.
Они сели в карету, и Колин стукнул палкой по потолку, давая кучеру сигнал трогаться.
Эмма помахала всем из окошка и откинулась на подушки сиденья. Карета тронулась с места и загрохотала по булыжной мостовой.
«Ну вот, — думала Эмма, — я совершила ту самую ошибку, которую тысячу раз зарекалась не совершать: вышла замуж за почти незнакомого человека. За те две недели, что я буду с ним наедине, я узнаю, что он на самом деле представляет собой, узнаю все его странности и причуды». Это, как она знала по опыту, удовольствия ей не доставит.
Колин, украдкой наблюдавший за ней, был поражен суровостью ее лица.
— Кажется, нам повезло с погодой, — только и сказал он.
Эмма буквально выдохнула что-то неопределенное — было ясно, что она не желает поддерживать разговор.
— Свадьба — утомительная церемония, — добавил Колин.
— У меня в этом мало опыта, я выходила замуж только два раза. — Эмма упорно смотрела в окно, словно ее страшно занимали сцены уличной жизни. — Да первый раз и церемонии-то не было, — вполголоса добавила она.
Колин не услышал ее последних слов.
— Мне, по крайней мере, так показалось, — продолжал он. — Все старались веселиться, но веселье получилось какое-то вымученное…
— Вот как? Вымученное?
— Ну, может, не вымученное, а напускное, — поправился Колин. — В большинстве случаев свадьба — это просто закрепление союза между двумя семьями. Порой жених и невеста едва знакомы. Зачем же тогда притворяться, что они в экстазе?
— Действительно, зачем?
Колин понял, что неудачно выразился.
— Я вовсе не хотел сказать, что и у нас…
— Можете не поправляться, милорд. Я вас отлично поняла.
— Вы же знаете, Эмма, что я очень доволен, что женился на вас.
— Довольны. Вот именно.
— Я имел в виду саму процедуру венчания. К нам это не имеет никакого отношения.
— Почему же? К нам ваши слова имеют самое непосредственное отношение. Мы ведь тоже едва знакомы.
— Мне казалось, что мы обо всем благополучно договорились, — возразил Колин.
— Благополучно? — взорвалась Эмма.
— Перестаньте повторять каждое мое слово. Что с вами?
Наконец Эмма повернулась к нему лицом:
— Со мной ничего. Это вы жалуетесь на утомление, милорд.
— Я не жаловался на утомление. Я только сказал…
— Если вы устали, поспите, — перебила его Эмма. — Обо мне можете не беспокоиться. Меня совсем не обязательно развлекать.
— А я-то полагал, что у вас достаточно ума, чтобы не обижаться на общие фразы.
— Меня нисколько не обидело ваше мнение о бракосочетаниях, — запальчиво сказала Эмма. — Я ничуть не сомневаюсь в его справедливости.
— Тогда что же на вас нашло? Я еще не видел вас такой колючей.
— Не видели? Что ж, в течение ближайших дней нам обоим предстоит узнать друг о друге много нового, — резко бросила Эмма и с силой вцепилась в край окошка кареты. Она кипела от злости. Собственно говоря, Колин этого не заслужил, но Эмма ничего не могла с собой поделать.
Колин вглядывался в ее лицо. Гнев в нем поднимался медленно, но и стихал трудно и долго. Ему надоело слушать колкости Эммы.
— Если мы и впредь будем так же бессмысленно препираться, мы ничего друг о друге не узнаем. Скажите прямо, что вас рассердило?
— Ничего! — вскричала Эмма, сама удивляясь своей ярости. — Оставьте меня в покое, вот и все!
В карете наступила тишина. Стук копыт по мостовой, крики уличных разносчиков вдруг показались обоим оглушительно громкими. Вскоре лошади пошли резвее, и Эмма решила, что они выехали на Южную дорогу. Через какое-то время в окне стали мелькать пригородные дома, а потом взору открылись просторы полей. Постепенно гнев Эммы остывал, и она подумала, что, пожалуй, обошлась с Колином слишком резко. Ну, разве можно ожидать, чтобы человек в день свадьбы согласился взять на себя ответственность за непутевого юношу-родственника, с которым он только что познакомился? Она слишком многого от него потребовала. И ей вовсе не хотелось, чтобы ее семейная жизнь начиналась со взаимных обид и перебранок. Она вспомнила, что Колин употребил слово товарищество. На этом был основан весь их брачный уговор, и она полностью его поддерживала. Неужели за несколько часов все разлетелось вдребезги?
