— Эй. Бетси, но я сказал, что это палят пьяные солдаты на улице. Но я, кажется, слышал еще один выстрел?
Это был скорее не вопрос, а утверждение.
— Да, мисс Кэри проделала во мне еще одну дырку. Но это несущественно. А что, нашего английского друга кто-нибудь еще сопровождал?
Айви покачал головой:
— Нет. Он не рассчитывал повстречать вас здесь. Наверное, у них был просто приказ осмотреть те дома, где еще не было обыска. Но думаю, этих, что пришли, скоро хватятся.
— Ты лучше свяжи сержанта, пока он не пришел в себя, и приведи двоих человек с улицы.
— У вас кровь идет.
— Пустяки.
— А мисс Кэри?
— Я ее задержу до твоего возвращения.
Айви кивнул и вышел.
Аннетта стояла тихо-тихо. Слишком тихо. Он понял, что она ждет нового шанса убежать, и сказал:
— Если вы поднимете тревогу, этот английский сержант умрет, и все, кто в доме, могут пострадать.
Она знала, что он так и сделает. Страх боролся в ней с яростью.
— Вы поклянетесь, мисс Кэри? Вы поклянетесь жизнью своего отца, что исполните мое приказание?
Джон Патрик знал, что не должен проявлять слабости.
Ему приходилось извлекать пользу из репутации, которой он не имел оснований гордиться. Он должен внушить ей страх. Все в нем восставало против этой мысли, но слишком велики были ставки в этой игре.
— Скажите вслух и громко, мисс Кэри, что вы будете следовать моим указаниям. Неукоснительно.
— Иначе вы погубите моего отца?
— Все до одного в этом доме погибнут, — повторил он. — Вы укрывали в своем доме беглеца. Не думаю, что англичане поймут вас правильно.
В ее глазах промелькнул гнев, но и понимание.
— А доктор Марш?
— Он так же невиноват, как и вы, но не думаю, что для англичан это будет иметь большое значение.
Он старался говорить как можно равнодушнее.
— Вы достойны презрения, — заявила Аннетта.
Джон Патрик вздохнул, у него не было времени на споры.
— На этот счет мы договорились, но мне нужно ваше слово. Немедленно.
Она с трудом сглотнула и нерешительно спросила:
— А если я обещаю?
— Тогда никто не пострадает.
Аннетта красноречиво посмотрела на мертвого офицера.
— Ну, тут уж кто кого, согласитесь, — усмехнулся Джон Патрик, хотя ему было совсем не до смеха.
— Что вы хотите сделать со мной?
Он заколебался. Он не мог позволить себе поверить ей на слово. Один промах — и Ноэль за все расплатится сполна. Брата надо предупредить, но и Аннетту с отцом теперь нельзя бросить.
В его мозгу начал складываться план, но времени посвящать Аннетту в подробности не было.
— Вы будете в целости и сохранности. Вам нужно только оставаться здесь, пока я не закончу кое-какие дела.
— А потом?
— Повторяю, что ни вы, ни ваш отец не пострадаете, если поступите так, как я скажу, — с досадой произнес Джон Патрик. Время уходило. Драгоценное время.
Она сжала кулаки, и косточки пальцев побелели. Он отлично помнил это чувство беспомощности.
— Как я могу вам верить?
— Порукой мое честное слово.
— Я знаю, чего оно стоит.
Это было самое страшное оскорбление, которое ему когда-либо наносили, но он сделал над собой огромное усилие и спокойно произнес:
— У вас всего десять секунд, чтобы принять решение.
— Будьте вы прокляты, — сказала Аннетта и так закусила губу, что из нее брызнула кровь.
В дверь резко постучали. Вошел Айви и с ним еще двое в английских мундирах. На мгновение лицо Аннетты оживила надежда.
Джон Патрик знал, что его слова сейчас убьют эту надежду на корню.
— Джеффри, забинтуй вот этого. Том, отнесите потом обоих в док и ждите нас там. Обрызгайте их виски. Если остановят, скажите, что тащите их в казарму. Айви, постарайся убрать следы крови.
Через несколько минут обоих англичан унесли и все было убрано. О, если бы так легко можно было восстановить и утраченное доверие.
* * *
Все еще не опомнившаяся от потрясения, Аннетта взглянула на человека, за которым ухаживала, с которым связывала надежды, о котором мечтала. Но это уже не Джон Ганн. Это беспощадный незнакомец, который убивает людей, не задумываясь, без всякого сожаления и раскаяния. Теперь он угрожает и ей самой, и ее семье. Удивительно, что она совсем не опасалась за свою жизнь. На миг ей показалось, что лицо этого человека исказила боль! Но это было только мгновение.
Аннетта отвернулась. Сердце жгла мучительная досада. Пират по-прежнему стоял между ней и дверью. Придется ждать, пока наконец не настанет долгожданный момент и она опять попытается скрыться. Он обязательно допустит какую-нибудь ошибку.
Поэтому она напустила на себя сокрушенный вид, а ум ее лихорадочно измышлял способы одурачить Джона Патрика. Но, боже мой, она увязла гораздо сильнее, чем можно было предполагать. Да, она сразу влюбилась в него. Какой же она была дурочкой!
А теперь он так легко рассуждает о гибели тех, чьим гостеприимством он злоупотребил.
Да, действительно от любви до ненависти один шаг. Ей хотелось наброситься на него с кулаками. Жаль, что она промахнулась. Сейчас все было бы по-другому. А вместо этого ей приходится забыть о гордости и ломать голову над тем, как перехитрить человека, который требует от нее предательства.
Неужели он действительно так безжалостен, как о нем рассказывают? Да, наверное, он же пират и убийца, о котором ходят легенды.
Сердце у нее сжалось при мысли, какой неуязвимой она еще недавно ощущала себя в его объятиях. А несколько минут назад его взгляд был холоден, как лед, как река Делавер в январе. Как она могла так обмануться и видеть в этих глазах тепло и сочувствие?
Джон Ганн, или как его там зовут на самом деле, достал часы и взглянул на циферблат.
— Мы опаздываем. — Потом кивнул Айви: — Постереги мисс Кэри, пока я не починю себя и не переоденусь.
Он расстегнул мундир, затем окровавленную рубашку. Его торс был невыносимо великолепен, несмотря на безобразную ссадину. Он оторвал рукав от рубашки и туго обмотал его вокруг пояса, закрыв рану. А затем начал расстегивать брюки.
— Вам, наверное, хочется отвернуться, — сказал он почти извиняющимся тоном. Куда подевалось его недавнее высокомерие.
Она отвернулась. У нее не было ни малейшего желания наблюдать за дальнейшим процессом разоблачения. Она была бы просто счастлива не видеть его больше никогда. Когда ей позволено было обернуться, она с минуту не могла поверить своим глазам. Теперь на нем была форма капитана, и сам он, казалось, стал гораздо массивнее. На голове у него был белый парик, делающий лицо почти неузнаваемым, а может быть, так показалось из-за необыкновенно любезной улыбки, игравшей на губах? Он поклонился:
