присутствии Фархад, никогда не терял самообладания, но сейчас он был в ярости, на грани срыва.
- Ты знаешь, какое наказание ждет вора? – спросил он, подходя к ней.
- Какое? – неожиданно спросил Казимир.
- Смерть! – ответил Фархад, - Ее забьют до смерти камнями.
Пан Ружинский вздрогнул, услышав ответ. Ему стало жаль девушку, которая молча стояла перед ними, не отрицая и не признавая своей вины. Он не мог судить о ее внешности, так как ее лицо по восточным обычаям, было скрыто от посторонних глаз.
- Проси помилования, - прошипела ей на ухо Лейла, и сильно толкнула ее в спину, ухватив при этом край чадры.
Соня упала на колени, перед мужчинами, чадра слетела с нее и Казимир потрясенно замер, не в силах отвести взгляда от лица девушки, которое так внезапно открылось ему.
- Смилуйтесь, - прошептала она побелевшими губами, - глядя в глаза Фархада.
- Мирослава?! Господи боже! Мирослава, - не веря своим глазам, произнес польский пан.
Шейх недоуменно обернулся к своему другу, который от испытанного потрясения медленно опустился на раскиданные по всей комнате роскошные шелковые подушки.
Софья посмотрела более внимательно на мужчину, который так странно назвал ее чужим именем. Синие глаза девушки встретились с такими де синими глазами пана Ружинского.
- Я не совсем понимаю, что происходит здесь, - раздраженно заметил Фархад.
Ружинский тряхнул головой, пытаясь отогнать возникшее видение, но девушка никуда не исчезла. Конечно, она не могла быть его пропавшей более двадцати лет назад сестрой, но как же она была похожа на нее.
- Моя сестра Мирослава пропала очень давно. Мы так и не нашли ее. А она, - махнул он рукой в сторону Софьи, - так на нее похожа.
- Как тебя зовут? - обратился к ней Ружинский.
- Софья Алексеевна Воронцова, - ответила девушка, затаив дыхание.
- Какое отношение ты имеешь к светлейшему князю? – задал второй вопрос пан.
Фархад не вмешивался, он о чем-то напряженно думал, вспоминая рассказ Софьи, о том, как она оказалась в крепостных.
- Я жена его светлости, - ответила Соня.
- Но как же вышло так, что ты оказалась здесь? – недоумевал Ружинский.
- Сколько лет было твоей матери, когда она умерла? – спросил Фархад.
- Чуть больше двадцати, - почти шепотом ответила она, начиная догадываться, куда он клонит.
- То есть сейчас, будь она жива, ей было бы сорок два? – продолжил шейх.
- Матерь божья, - прошептал Казимир.
Именно столько лет было ему самому, и именно столько бы исполнилось Мирославе, его единственной сестре. Казимир и Мирослава были близнецами.
- Наверное, не знаю, - потрясенно выговорила Софья.
- Фархад, ты понимаешь, что это значит? – повернулся к нему Ружинский.
- Это значит, что перед нами, скорее всего, твоя племянница, - грустно вздохнул восточный владыка.
- Ты позволишь мне забрать ее? - с надеждой спросил его Казимир.
- Как я могу отказать человеку, который спас мне жизнь, - улыбнулся Фархад.
Стоявшая до этого затаив дыхание Лейла, выдохнула с облегчением. Она в любом случае избавилась бы от соперницы. Но если бы Софью все-таки казнили, Фархад бы потом отыгрался на ней.
Когда до Сони дошел весь чудовищный смысл придуманного женой шейха плана, она с ужасом обернулась в ее сторону, но натолкнулась лишь на высокомерный непроницаемый взгляд. О боги, как могут быть коварны люди. Ведь, если бы случилось так, что она не похожа была на пани Мирославу, и Ружинский не признал бы в ней свою родственницу, чем бы это кончилось для нее.
Три дня спустя, Софья отплыла в Геную на корабле пана Ружинского. Сердце пело от счастья, наконец, она сможет вернуться, увидеть своих родных и близких. А самое главное, своего сыночка ненаглядного. Казимир пообещал, что проводит ее до самого дома, и впоследствии будет часто навещать ее. В одночасье ее жизнь совершено переменилась, и теперь она ожидала, что только безграничное счастье ожидает ее. Были, конечно, и мрачные мысли. Как ее встретит любимый супруг? Сможет ли забыть о том, где она была и кем? Но об этом она узнает только тогда, когда увидит его.
- Расскажи мне, какой была моя мать, - попросила Софья пана Ружинского, сидя за вечерней трапезой в его каюте.
Ружинский улыбнулся, погрузившись в воспоминания.
- Красивой, как ты. Тихой, застенчивой, не любила, когда в замок гости приезжали, в веселье не участвовала. А вот лес любила. Частенько уходила туда одна, как матушка ее не ругала, все равно за своими травами ходила. Дар у нее был редкий, особенный. Она в травах толк понимала, людей лечить могла. И жених у нее был. Пан Чарторыжский.
- Как же ж так вышло, что она у графа Хвостова оказалась? – нахмурилась Соня.
Казимир враз помрачнел лицом. Помолчав некоторое время, он начал свой рассказ:
- Двадцать два года назад, на наше с ней день рождение много гостей в замке было. Был и его сиятельство граф Хвостов. Мне он еще тогда не понравился. Глаз с моей сестры не спускал. Утром Мирослава, как обычно на прогулку верхом отправилась, да несчастье с ней приключилось. Кто-то напугал ее лошадь в лесу, она и понесла. Мирославу веткой сшибло. Когда она в себя пришла, то никого не узнала, имени своего вспомнить не смогла. Теперь-то я понимаю, куда она исчезла три дня спустя. А то мы все думали, что в лес ушла, там и сгинула. Искали ее долго. Ни слуху, ни духу, как в воду канула. Вот же доберусь я до его сиятельства!
- Так Ксана, то есть пани Мирослава убила графа Хвостова.
- Я не про отца, я про сына, – вздохнул Казимир, - Мало ли он тебе горя принес.
- Бог ему судья, - тихо ответила Софья, зябко ежась в тонкой одежде.
Чем дальше удалялись они от Африки, тем холоднее становилось море. Ружинский покачал головой, встав из-за стола, и открыл сундук, стоящий у стены каюты. Вытащив мужскую соболью шубу, накинул на плечи племянницы.
- В Варшаву поедем. Негоже мне свою племянницу светлейшему князю в таком виде возвращать. Вот пошьем тебе гардероб, знатной даме приличествующий, а потом в Россию. Никуда твой Воронцов от тебя не денется.
- Соскучилась я, - вздохнула Софья, - Алеше уж полгода исполнилось. Я ж его совсем крошкой запомнила.
Польша конца ноября
