в трудные времена. Теодор Беза тоже признавал долгую и тесную дружбу, существовавшую между реформатором и герцогиней.
В начале 1564 года началось большое путешествие двора, целью которого, по замыслу Екатерины Медичи, было «показать Франции короля, а королю — Францию». Кроме того, флорентийка хотела встретиться в Байонне со своим зятем Филиппом II, королём Испании (но тот не приехал, отправив вместо себя жену, Елизавету Валуа, и герцога Альбу). Возвращение планировалось не ранее мая 1566 года. Как раз в это время Рене узнала о том, что её старший сын направляется в Инсбрук, чтобы жениться на Барбаре Австрийской, восьмой дочери Фердинанда I, императора Священной Римской империи. Путь Альфонсо II лежал через Францию. Летом 1565 года он решил встретиться с Карлом IX, который как раз продвигался по южным провинциям своего королевства. Французский двор оказал герцогу Феррары радушный приём.
— Надеюсь, Вы поживёте у меня в замке? — предложила ему Рене, приехавшая повидать сына.
— Уж скорее, матушка, я поселюсь среди чумных, чем буду жить среди еретиков! — отрезал Альфонсо.
После чего деловито добавил:
— Вы должны потребовать у короля возвращения Вам наследства Ваших царственных родителей!
— Но ведь, согласно моему брачному контракту, я отказалась от этих владений, сын мой!
— Вас обманули! Поэтому Вы должны обратиться в королевский суд ради меня!
Однако Рене было что возразить сыну:
— А как же Ваши сёстры? Лукреция и Элеонора до сих пор не замужем, хотя Вы обещали мне позаботиться о них.
Герцог, не горевший желанием тратиться на приданое сестёр из-за того, что ему предстояли большие расходы на собственную свадьбу, сразу надулся:
— Но что я могу поделать, если для них нет достойных женихов?
— А сын герцога Урбино? Ведь он должен был жениться на Элеоноре.
— Да, но я был вынужден отказать Франческо делла Ровере в её руке. Ваш отъезд, матушка, так повлиял на мою младшую сестру, что её здоровье резко ухудшилось. Вы бы знали, сколько я потратил денег на её лечение грязями!
После слов сына Рене сразу ощутила угрызения совести:
— Хорошо, я попробую отсудить для Вас Бретань.
Все историки и летописцы согласны с тем, что двор Альфонсо II был очень весёлым и беззаботным. Турниры, охота, пиры и разнообразные празднества требовали значительных расходов. Герцог был душой всего этого веселья. В молодости при французском дворе он обучился борьбе, фехтованию и другим физическим упражнениям, любил охоту, рыбалку и плавание. А также вместе с сёстрами разделял любовь к музыке, пению и танцам. Антонио Фриззи, итальянский историк ХVIII века, утверждает в своей книге «Воспоминания в истории Феррары», что иностранцев удивляло при герцогском дворце большое количество учёных и музыкантов, причём певцов иногда вызывали даже из монастырей. Кроме музыки, придворные любили также литературные диспуты и театральные представления, декорации к которым изготавливали известные художники. Так, во время свадебных торжеств в честь брака Альфонсо II и Барбары Австрийской, заключённого 5 декабря 1565 года в Ферраре, был построен «Храм любви» и состоялся грандиозный турнир, который продлился до 9 декабря.
— Они несли на себе мечи и доспехи, — пишет Мариэлла Карпинелло в своей книге «Лукреция д’Эсте, герцогиня Урбино» об участниках турнира, — но были воинами такими же изящными, как дамы, прилагали массу усилий, чтобы уложить волосы и бороду, и не выходили, пока полностью не причешут их.
Что касается религии, то Альфонсо II каждое утро неукоснительно посещал мессу, а для богохульников ввёл систему штрафов. Если кто-либо считал равными Бога и Марию, тому полагалось заплатить 6 лир, а за оскорбление святых — 3 лиры. В случае рецидива штраф увеличивался, отпетым же еретикам могли отрезать язык. Кроме того, герцог принимал участие в паломничествах к знаменитым святыням. С этой целью устраивались процессии придворных, переодетых ангелами, святыми, демонами и даже Христом и Девой.
Вся эта атмосфера была совершенно противоположна той, в которой прошло детство и юность сестёр герцога. Как известно, они получили прекрасное образование, но, вероятно, нередко были свидетелями ссор своих родителей. После того, как Рене практически переселилась на виллу Консандоло, она забрала дочерей с собой, желая воспитать их в своей вере. Когда же их мать уехала на родину, перед Лукрецией и Элеонорой словно распахнулись двери темницы. Каждая по милости брата получила собственные апартаменты, украшенные великолепными картинами, собственный двор, состоящий из двадцати восьми человек, содержание в размере 200 скудо в месяц, и, по сути, пользовалась неограниченной свободой.
— Это было для Лукреции самое прекрасное время её жизни, — утверждает всё та же Мариэлла Карпинелло.
В окружении поэтом, учёных, художников и музыкантов свободолюбивая девушка, которая была воплощением бодрости и жизненной силы, отдалась удовольствием. Вероятно, кавалеров у Лукреции хватало. Поэт Торквато Тассо в своих сонетах утверждает, что у неё были глаза цвета сапфиров, волосы «как золото звёзд», белая кожа и высокая величественная фигура. Также он говорит о её мягком гармоничном голосе и хвалит её вышивку. Между тем Лукреции уже было далеко за двадцать. Нельзя сказать, что к ней никто не сватался. В одиннадцать лет её хотели выдать замуж за Франциска де Гиза, но в итоге он достался её старшей сестре, как и второй жених, герцог Немурский. Но, кажется, Лукреция сама не слишком стремилась к браку. При феррарском дворе ходили сплетни об её любовной связи с графом Эрколе Контрари, капитаном герцогской конной гвардии.
В отличие от сестры, мягкая и нежная Элеонора предпочитала уединение. В 1560 году Рене пыталась организовать её брак с протестантским принцем, Франциском Клевским, но Альфонсо II отказал ему под предлогом нездоровья сестры. То же произошло и с сыном герцога Урбино. После чего к Элеоноре уже больше никто не сватался.
Но больше всего Рене, должно быть, огорчало поведение её любимой старшей дочери.
В 1566 году в Мулене Колиньи под присягой поклялся, что не виновен в убийстве герцога Гиза, после чего Анна д'Эсте и кардинал Лотарингии по приказу короля обняли его, и взаимно пообещали больше не питать неприязни друг к другу. Но молодой герцог Генрих де Гиз и его дядя д'Омаль не участвовали в этой церемонии. Коварная Екатерина воспользовалась этой возможностью, чтобы заставить Рене отправить в Мулен «своих министров». Но принцесса отказалась прислать своих приближённых из Монтаржи, и правильно сделала, потому что была сделана попытка арестовать одного из придворных королевы Наваррской. По некоторым свидетельствам, всеобщая резня лидеров гугенотов уже была запланирована, и Мулен должен был стать ареной тех ужасов, которые впоследствии разыгрались в Париже в 1572 году.
— …только Колиньи и другие вожди пришли в полном составе, и поэтому кровавое деяние было
