Вновь набравшись храбрости, она спросила:
— А почему ты вдруг решил, что не сможешь доставить удовольствие жене?
Роб молчал.
— О, прости, конечно, я не имею права спрашивать о подобных вещах! Пожалуйста, скажи, что ты простил меня?
Он погладил ее по волосам и, помолчав еще немного, заговорил.
— Потому что мне не удавалось доставить удовольствие своей жене.
— Так, значит, ты был женат?
Она была изумлена. Как же Дайер упустил такой важный факт!
— Но если тебе не хочется говорить об этом, я пойму.
— Наверное, лучше будет рассказать, — задумчиво ответил Роберт, все еще поглаживая ее по волосам. — Понимаешь, мой отец был вторым сыном. Соответственно, титул унаследовал мой дядя — старший брат отца, у которого появилось двое наследников. Мой отец стал священником. Я рос, учился, и все говорило о том, что я последую по его стопам. Когда я уже поступил в семинарию, к моему отцу обратилась семья одной девушки с предложением устроить наш брак. Она была дочерью баронета. Мне было всего восемнадцать, и я был таким же девственным, как Кределия, которая была годом младше меня… И все же этот брак должен был быть успешным. Брак моих родителей также был браком по договору, но они всю жизнь были преданы друг другу. У меня было три сестры, их выдали замуж, и они были вполне счастливы в замужестве. Предполагалось, что после посвящения в духовный сан я займу место отца в нашем приходе и буду жить своей семьей…
Сказанное многое объясняло, ведь до сих пор Габриелл ничего не знала о его прошлой жизни.
— Что случилось с Кределией?
Вопрос прозвучал совершенно непринужденно. Она знала: что бы ни произошло, его вины в том не было.
— Она не могла выносить моих прикосновений, — с горечью ответил Роберт.
— Как такое могло быть? Она любила другого?
— Нет. Период ухаживания был коротким. Приятная, симпатичная девушка. Казалось, что ее вполне устраивает предстоящий брак. Другого мужчины не было. В месяцы, последовавшие за нашим бракосочетанием, я понял, что она наслаждалась знаками внимания, но держаться за руки и получать букетики весенних цветов — этого ей было вполне достаточно.
— Это довольно обычно для молодых девушек, — мягко сказала Габриелл.
— Ей было семнадцать.
— Многие девушки выходят замуж юными, — сказала она, подавляя озноб, вызванный собственными воспоминаниями.
— Возможно, это была моя вина. Нет, не «возможно». Это была моя вина! Я… я нервничал в нашу первую брачную ночь. Был неловок и неумел. Когда поцелуи и ласки не помогли, я попытался удалить барьеры ночных одеяний, начав с собственного. У Кределии началась истерика. Она крепко, словно щит, обмотала ночную рубашку вокруг тела и, сжавшись в комок, легла на самом краешке кровати. Раздосадованный, я натянул ночную рубашку и попытался заснуть, слушая тихий плач, доносившийся с другой стороны кровати. Утром она обратилась ко мне с просьбой позволить ей спать отдельно. Я подумал, что если дам ей время привыкнуть к совместной жизни под одной крышей со мной… — Он вздохнул. — Через несколько недель я как мог объяснил Кределии, что такое супружеский долг и почему она должна вернуться в мою постель.
— Итак, она выполняла свой долг, — сказала Габриелл, испытывая неописуемую жалость к Робу.
— Она лежала подо мной совершенно неподвижно… Я… я чувствовал ее отвращение каждый раз, когда прикасался к ней. Через несколько месяцев она заперла дверь в свою спальню и сказала мне, что убьет себя, если я когда-либо…
Он умолк.
Почему-то Амбер была уверена, что этот капризный ребенок — его жена — не убила себя. Она погладила Роба по щеке.
— И тогда ты с ней развелся? — тихо спросила она.
— Нет, это был бы скандал, который мог разбить сердце моим родителям. Поскольку я в конце концов понял, что сан священника не для меня, я купил офицерский патент и отправился на Пиренеи — вот, пожалуй, и все.
— А что стало с твоей женой? — осторожно спросила Габриелл.
— Через два месяца после моего отъезда она погибла, упав с лестницы. Это был несчастный случай, но причиной его была изрядная доза настойки опиума. По-видимому, поняв, что беременна, Кределия напилась этой гадости. Я узнал о случившемся, только когда вернулся.
Он произнес это бесцветным голосом, за которым скрывалась, как почувствовала Габриелл, невыносимая боль. Неудивительно, что он был неуверен в себе как в любовнике. Юноша, воспитанный в религиозной семье, женился на девушке, которая не выносила его прикосновений и искала утешения в наркотиках.
— Кределия была слишком эгоистична, чтобы намеренно убить себя.
— Возможно, если бы я не сбежал на войну. Если бы я остался и попытался…
— Нет! — сердито прервала его Габриелл. — Ты не должен себя винить. Это она убила вашего ребенка. Это с тобой поступили жестоко, милый, — сказала она, утешающе обнимая Роберта. — Я слышала о таких женщинах… которые избегают близости с мужчинами. Иногда такое случается из-за жестокого обращения в детстве.
— Нет-нет, родители очень любили Кределию. Ее отец, богатый землевладелец, был очень щедр к своей жене и детям. Она получала все, чего только могла желать. — Он грустно усмехнулся. — Мой батюшка был изумлен, когда ее родители обратились к нему. С чего бы дочери баронета выходить замуж за сына бедного священника?
Габриелл показалось, что она знает ответ.
— Наверное, потому, что, где-то увидев тебя, она решила, что приятно иметь подле себя такого красивого мужчину. Она попросила своего отца о тебе, как попросила бы о новом платье или красивом экипаже. — Роберт согласно хмыкнул, и Амбер поняла, что попала в точку. — Она хотела иметь красивого мужа, но не хотела быть женой.
— Это было давно, и лучше об этом не вспоминать. Я никогда никому не осмеливался рассказать об этом, но с тобой мне легко быть откровенным. Единственное, что меня несколько беспокоит, это то, что свои заботы я перекладываю на твои хрупкие плечи.
— Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Я благодарна тебе за доверие, и, поверь, я никогда не предам его.
Он поцеловал ее в лоб, потом в щеку и кончик носа:
— Я это знаю, Габи.
Эти простые тихие слова пронзили ее, словно нож.
Но, Боже! Она уже предала его своим обманом. Кто она? Габи?.. Леди Фантазия? Или беглянка Амбер, чей муж, по-видимому, пребывает в полном здравии?
Когда его поцелуи стали горячее, она отбросила беспокойные мысли и ответила ему со страстью отчаяния. Скоро он покинет ее навсегда, но… сегодняшняя ночь по праву принадлежит ей.
Нортумберленд, замок Вулфс-Гейт
