Она отвечала на его поцелуи с обжигающей страстью: ее язык, вырвавшись из полуоткрытых губ, немедленно вступил в пылкий поединок с его губами. Ее бедра, истомленные желанием, выгнулись в откровенном приглашении. Неожиданно ему захотелось продлить это мгновение, тихо утонуть в этом бесподобном, податливом теле, пока не будут забыты и Леди Фантазия, и будущая женитьба, и все это дикое смятение чувств.
Поддразнивая ее ушко своим языком и покусывая мочку уха, он пробормотал:
— У нас впереди вся ночь. Не будем спешить…
Он смаковал вкус ее гладкой упругой плоти, припадая губами к ее груди, нежно теребя языком ее набухшие соски. Ему нравилось слышать, как она кратко постанывала, чувствовать, как ее ногти впиваются ему в спину. Очень эротическая идея возникла у него в голове, то, что он никогда не осмелится осуществить с женой… но со своей страстной Габи…
Он отчего-то знал, что она примет это. Она примет все, что он сделает, потому что ее страсть настоящая, а не притворная. Эта страсть не имела никакого отношения ни к ее положению в «Доме грез», ни к деньгам, которые он платил за свои уроки. Это было подлинное влечение, настоящее, искреннее желание доставить удовольствие друг другу. Так почему же не исследовать его до самых глубин?
«Это твоя единственная возможность!»
Роберт проложил дорожку влажными поцелуями вниз к ее животу, остановившись, чтобы поддразнить ее пупок кончиком языка. Затем скользнул вниз, обхватив руками ее бедра. И вот он уже целовал чувствительную кожу внутренней поверхности ее бедер. Он сосредоточенно продолжил свои поиски того самого тайного и в то же время жизнеутверждающего места, где нашла свое пристанище магия женщины. Его пальцы осторожно коснулись бархатных складок, а вскоре пришла очередь и языка.
Габриелл слышала, как об этом рассказывали куртизанки, но она и представить не могла, что ее Роб осмелится на подобный эксперимент. Ей следует остановить его — ничего подобного он никогда не сделает со своей баронессой. Она почувствовала себя обязанной остановить его… «Но ведь я не Верити Чивинс!»
И все же она попыталась отстраниться, прерывисто шепча:
— Нет, вы не должны этого делать… это слишком порочно… ах… ох!
Но почти сразу же Габриелл поняла, что ее скромность не может выиграть это сражение. Несколько раз, порывисто вздохнув, она покорно уплыла в море неописуемого блаженства.
Роб почувствовал ее нерешительное сопротивление, но не стал останавливаться, и уже через мгновение его решительность была вознаграждена короткими всхлипами удовольствия. Потом она, сначала нерешительно, однако со все возрастающей страстью вплела свои пальцы в его длинные волосы и привлекла Роба к своему лону. Он коснулся маленького пульсирующего бутона, и Габи, резко изогнувшись, застонала от охватившего всю ее сущность возбуждения.
Ее руки до боли терзали его волосы, но он не чувствовал ничего, кроме удовольствия от занятия любовью таким неэгоистичным образом. Он чувствовал переполняющее его душу единение радости и силы… силы отдавать и дарить, зная, что твой дар будет принят, и принят с такой же радостью.
Габриелл уже почти потеряла чувство времени и места, осознавая лишь присутствие Роба и того исступленного восторга, в который он ее погрузил.
После того как она, пресыщенная, откинулась на подушки, Роб легким поцелуем коснулся нежных завитков ее холмика и улегся рядом.
— Иногда порочность может доставить настоящее удовольствие, ты согласна со мной, моя сладкая Габи?
— Я никогда…
— И я никогда, — пробормотал он. — Но как только эта мысль пришла мне в голову, я почувствовал, что не смогу от нее отказаться.
— Ты знаешь, это было… так приятно… но мой милый Роб, ты остался неудовлетворенным. Я…
— Нет, лежи спокойно, — велел он, когда она потянулась к его пульсирующему естеству, упиравшемуся ей в бедро.
Роберт мягким, но вполне уверенным движением отвел ее руку и лег сверху.
Чуть усмехнувшись в темноту, Амбер сказала:
— Ты чувствуешь себя хозяином положения, верно? Теперь, когда шаловливый ученик начинает руководить своим учителем, он — как говорите вы, англичане, — вырос из своих штанишек.
Робу не удалось удержаться от смеха:
— Габи, когда я с тобой, мне всегда тесно в штанах.
Она, смеясь, начала колотить по его спине своими маленькими кулачками, наконец он остановил ее:
— Все, мое сердце, разожми кулачки. Ведь моя шаловливость — это целиком твоя вина. Ты подарила мне уверенность.
— Возможно, но, мой безнравственный ангел, либо сам Господь, либо сатана, кто-то из них одарил тебя потрясающей самонадеянностью, — парировала она.
Габриелл рассмеялась, и Роберту ничего не оставалось как накрыть поцелуем ее смеющиеся губы. Раскрыв бедра, Габи с готовностью ответила на его поцелуй. Смех и разговоры, перемежающиеся любовными ласками, обоим казались совершенно естественными, но скоро их страсть разгорелась и времени на разговоры уже не осталось.
Солнце, луна и все другие планеты столкнулись в одном ослепляющем взрыве чистого света. Задрожала вся Вселенная. Роберт скатился на спину, держа Габи, так что она оказалась сверху, и они оба замерли, пытаясь восстановить дыхание.
Габриелл прижалась лицом к его груди, думая лишь о том, чтобы Роберт не почувствовал ее слез. Он никогда не будет принадлежать ей, но как же она сможет позволить ему уйти? Пытаясь освободиться от горько-сладкой боли, она покрывала нежными поцелуями его шею и ласково теребила упругие завитки волос на его груди. Набравшись смелости, она произнесла:
— Ты стал отличным любовником, и теперь мы меняемся ролями. Ты учишь меня… хотя еще недавно все было наоборот.
— Когда я начал заниматься с тобой любовью… Вначале я был не уверен…
Габриелл поцеловала его в уголок рта и прошептала:
— Почему ты сделал то, чего не сможешь позволить себе… с женой? Неужели потому, что я та, кто я есть, и мы находимся в таком месте?
— Нет, ты моя сладкая и непорочная Габи. Жизнь не была добра к тебе, и в этом нет твоей вины. Не думай о том, где мы находимся, когда занимаемся любовью, и не испытывай чувства вины оттого, что ты нежена.
То, с каким пренебрежением он произнес слово «жена», пробудило в Габи любопытство. Не в первый уже раз она задалась вопросом, почему Роберт пришел в «Дом грез» и зачем ему были нужны эти уроки любви. Он был красив лицом и телом, равно как и душой. Его врожденное чутье и внутреннее благородство должны были без всяких дополнительных уроков доставлять удовольствие женщинам, а не только удовлетворять собственные желания Роберта. Такие мужчины встречаются редко — об этом говорила Грейс, да и другие девушки заведения.
