— Да-а? — переспросила тетя Верити, направляясь к магазину. Ветер трепал ее поношенный коричневый плащ.
— Но… пока вы не вошли, — промолвила Кэролин, стараясь взять себя в руки и говорить ровным голосом, — не могли бы вы рассказать мне что-нибудь об эпидемии дифтерии, которая была здесь как раз тогда, когда мои родители уехали отсюда?
Эннети бросила на кузину сердитый взгляд, но та не обратила на нее внимания, пораженная реакцией Верити на этот простой вопрос. Пожилая женщина вздрогнула и согнулась, словно ее внезапно пронзила страшная боль.
Эннети заботливо поддержала мать.
— Раз уж ты продолжаешь расстраивать маму, я скажу тебе, что ты просто чудовище, если не помнишь той ужасной осени и смерти моей сестры — твой кузины Тринти.
Заморгав от удивления, Кэролин покачала головой:
— Простите меня, но я очень мало помню о том времени.
Верити немного пришла в себя и, выпрямившись, взглянула на Кэролин:
— Тринти умерла от болезни горла… как и многие другие дети, в том числе твоя подруга Катарина. А ты… ты вот выжила, — промолвила Верити, словно хотела обвинить Кэролин.
Тетя Верити схватилась за ручку двери дрожащей рукой.
Кэролин вспомнила заброшенные могилы, на которые они с Лизой наткнулись на пути в Тимберхилл.
— Так что же, — спросила она, — все трое детей Эбей умерли от дифтерии?
— Да, — вздохнула Верити. — Все трое в одну страшную ночь.
Кэролин содрогнулась. Стало быть, в этом и была причина того, что ее отца с семьей выгнали из дому?
— И обвиняли моего отца… — нерешительно прошептала женщина, едва сдерживая слезы.
Тетя и кузина молча смотрели на нее.
Кэролин дотронулась до своего горла. У нее на шее был маленький шрам, но отец почему-то наотрез отказывался объяснить ей его происхождение. Не так давно она узнала, что, для того чтобы облегчить дыхание больных дифтерией и спасти их от удушья, им разрезают гортань.
— Мы не хотим говорить о том времени и о твоем отце, — заявила Эннети. — Да, его обвиняли! Он убил этих детей! Потому что лечил их каким-то странным способом! А теперь убирайся-ка отсюда подобру-поздорову, пока люди не поняли, кто ты такая, и не подумали о том, что тебе неплохо бы заплатить по его долгам!
Сказав это, Эннети отвернулась, и две женщины зашли в магазин, оставив Кэролин обдумывать только что услышанное. Его обвиняли в смерти детей… бедный, бедный отец… Впрочем, она могла бы и догадаться, что некоторые методы ее отца могли быть непонятными, а потому вызывать страх.
Но она все никак не могла понять, почему люди прогнали доктора, который все же лечил их? И не только его, но и его жену и ребенка? Наверняка кому-то его лечение помогло! Ее же оно спасло! Неужели ему не позволили даже объяснить, что он разрезает детям горло, чтобы спасти их от удушья?
В ее голове эхом отозвались слова: «Скажи нам, он убил ее?»
Кэролин вздрогнула, раздумывая о том, мог ли отец и в самом деле совершить ошибку. Конечно, он не мог знать анатомии горла, ведь врачам разрешали вскрывать только тела повешенных преступников. И, разумеется, таких трупов не было в заброшенной Юдоксии. Он черпал знания только из книг да лекций, но этого явно было недостаточно.
Почувствовав себя всеми брошенной и одинокой, Кэролин взобралась в свой фургон. Она ехала по Юдоксии, погрузившись в глубокую задумчивость. А когда лошадь остановилась, женщина подняла голову и увидела перед собой красный кирпичный домик. Надпись на воротах гласила: «Раснер».
Град сменился снегом, который теперь засыпал газоны и дорожки. Небо все темнело, похоже, снегопад усиливался.
Даже сама мысль о том, что отец довел кого-то до смерти, приводила Кэролин в ужас. Не стоило ли ей немедленно вернуться в Тимберхилл, собрать пожитки и отправиться в Филадельфию — ведь она теперь знала, в чем обвиняли отца?
Не решив еще, куда поехать и что делать, Кэролин увидела, что дверь красного дома отворилась. Навстречу ей вышла хрупкая молодая женщина с распущенными каштановыми волосами, в голубом платье. Она дружески улыбалась.
Кэролин была до того расстроена, что не удержалась от того, чтобы заговорить с единственным человеком в Юдоксии, который не разучился улыбаться.
— Простите, пожалуйста, меня за непрошеное вторжение, — устало промолвила Кэролин.
— Таинственная, прекрасная женщина! — воскликнула Элен, помогая Кэролин спуститься с фургона. — Проходите в дом, Кэролин, согрейтесь. Простите за то, что не нанесла вам визит, но я не могу оставить отца, а если делаю это, то потом с месяц раскаиваюсь в содеянном. Зачем вы приехали сюда? Погодите-ка, я посмотрю, как там папа. Наверняка он захочет взглянуть на вас. Когда я сказала ему, что одна из Адамсов вернулась в Тимберхилл, он разразился проклятиями, но он всего лишь старый дурак. Так что не обижайтесь.
Кэролин была удивлена словами Элен.
— Вы даже не представляете себе, как я рада увидеть хоть одно приветливое лицо! — промолвила Кэролин, проходя в гостиную. Наконец-то она почувствовала себя человеком.
— Местные люди такие… тупые, не так ли? Мы живем в этом захолустье, населенном сплошными старыми идиотами. На мельнице делать нечего, поэтому вся молодежь разъехалась. Вот и остались здесь одни старики, которые лишь свое прошлое вспоминают, да те, кто о них заботится — вроде меня. Усаживайтесь поудобнее. Я через минуту приду.
Элен выбежала из гостиной.
Несмотря на поверье о том, что не следует греться у чужого очага, Кэролин с наслаждением протянула ноги к огню. Она сидела на продавленном диване, от души радуясь гостеприимству Элен.
Вскоре Элен вернулась, держа в руках поднос с чаем и кленовым сиропом. Кэролин с удовольствием отпила чаю, довольная, что может не опасаться наркотика, который добавляла ей в чай Óна.
Не рассказывая Элен ничего о тех странных вещах, что происходили с ней в Тимберхилле, Кэролин радовалась, что может просто потолковать с радушной хозяйкой. Элен без умолку болтала, выкладывая гостье все местные сплетни.
Но вот Элен замолчала, а потом, наклонившись к Кэролин, тихо спросила:
— Мне кажется, у вас какие-то неприятности, Кэролин. Чем я могу вам помочь?
— Да-а… — нерешительно протянула гостья. — Дело в том, что я приехала в Тимберхилл, чтобы хоть как-то утешиться после смерти мужа… ну и, конечно, переждать эпидемию, которая охватила город. И вдруг я оказалась в полной… изоляции, предоставленная самой себе. Я стала такой… неуверенной… происходят какие-то глупости. Я только что узнала кое-что о том, почему мой отец уехал отсюда, — оказывается, дело в эпидемии дифтерита, которая была шестнадцать лет назад. Вы помните что-нибудь об эпидемии?
