– Дарованною властью Божьей мне, я отпускаю грехи ваши, Майкл Марот, и
причащаю.
Он подал умирающему отпить святой воды, тот глотнул пару раз и откинулся на
подушки:
– Когда я умру, я хочу, чтоб вы меня отпели. Прошу вас, потому как бес запятнал мою
душу, я знаю.
Фрай успокоил фермера, сказал нет в том его вины, что в него вселилось зло.
– Нет, знаю, что есть, в безгрешных оно не вселяется. Выбирает тех, кто учинил
недостойные дела.
– В этом мире мы все не безгрешны.
– Нет, в моей душе лежит груз – я убийца, преподобный отец. Собственными руками
убил нищего ребенка, когда тот воровал у меня яйца. В таких и вселяются.
Они поговорили еще немного, и Фрай вышел от больного с таким же непомерным
грузом, как прежде вошел, хотя убедился, что человек не держит на него зла. Пастор
осознал, что на него будут отсылать охотится тех, у кого совесть нечиста или руки в крови.
Миссис Марот взглянула на священника уставшим и обреченным взглядом, женщина тоже
его ни в чем не винила, просто смотрела так тоскливо. Единственное, что попросил Фрай
отвезти его назад и лучше пусть это будут несколько человек. Жена фермера позвала двух
рабочих, которые запрягли фургон и взялись сопровождать священника.
Он вошел подавленный и уставший, попросил Нэнси не тревожить его и принести
чай в кабинет. Нужно было восстановить внутреннюю уверенность, не хотелось сейчас
встречаться даже с Фрейлин и начинать разговор о встрече с волками. Его в первую
очередь заботило то известие, что он узнал из признаний фермера, хотя теперь он знает от
каких людей ожидать бесовских встреч. Но если б знать какие скелеты в шкафу прячет
каждый житель?
Собственно, женщины существа немного настырные и если пастор не пришел
отобедать с дамами, они решили пойти и справиться о его самочувствии. Фрейлин сама
вошла к нему и села рядышком:
– Что произошло? – вполне миролюбиво спросила она, радостная от прогулок по
модным лавкам, в которых женщины обретают толику счастья. Какое бы происшествие не
случилось, но стоит пройтись в магазинчик и настроение улучшается.
– Я ездил к мистеру Мароту, исповедал его. Бедняга плох, он умирает и попросил
меня отпустить грехи.
– Поэтому ты чернее тучи?
– Я не могу тебе ответить, ибо такова тайна исповеди, но скажу, что перед
посещением фермера со мной по пути случилось странное происшествие.
– На тебя вновь напал одержимый? – не удержавшись от вопроса, задала испуганная
Фрейлин.
– Нет. Волк – один из стражников демона, полагаю.
Глаза его помощницы округлились, она принялась осматривать своего друга, правда
немного успокоилась, потому как, тот не казался особо пострадавшим.
– Ты его победил?
– Нет, он убежал. Потому что за меня вступились. И это был другой волк, правда,
белый. И имею ли я право спросить, не было ли это происками белого колдуна?
– Я не могу тебе ответить на этот вопрос, – ответила взволнованная Фрейлин. – Я не
могу нарушать клятвы, но ты в свое время все узнаешь.
– Я могу и не дожить до этого времени.
– Неправда, ты доживешь, я не позволю тебе умереть. Правда и так скоро раскроется.
Я рада, что ты остался невредим, встреча с таким существом может навредить и
достаточно, если не оказаться фатальной.
– Так много тайн, когда же я смогу тебе безоговорочно доверять? – грустно спросил
Фрай, глядя Фрейлин прямо в глаза.
– Ты можешь мне доверять, я не предам тебя, но пока не имею власти вмешиваться.
Все скоро изменится, вот увидишь. Ты и так приобрел себе соратников и их будет больше,
ты не одинок.
Фрай снова погрузился в грустные мысли, бережно задумываясь о каждой фразе,
оброненной кем-либо из его знакомых. Только одного не мог понять, почему его знакомая
так тщательно скрывает личину колдуна, если их встреча неизбежна. Что такого, если она
намекнет, как именно тот уже знаком с Фраем. Все это время в жизни молодого человека
не было сомнительных знакомств, его переписчики по университету не скрытные люди, в
отчем доме и в округе не было необычных людей. Это все равно, что упрекать Марию в
принадлежности к высшим силам. Которая, кстати, тоже решила потревожить брата,
правда ее не затуманенная головка разными мрачными мыслями, поглощенная лишь
сегодняшним посещением модной лавки, не могла постичь от чего ее брат мрачнее ночи:
– Что-то произошло во время исповеди? – вполне искренне спросила она, чтобы
развеять ту тяжелую атмосферу, которая окружала Уэнсли.
– Нет, все было обычно, человек открыл мне свою душу, а я ему отпустил грехи.
– Видимо, у него очень тяжкие грехи, раз ты так взволнован?
– Я не могу ответить тебе на этот вопрос, не спрашивай меня о моей работе, Мария,
прошу тебя, – он отошел к окну.
В кабинете еще находилась Фрейлин, настроение которой заметно поубавилось,
после разговора с Фраем. Но она держалась вполне безмятежно при ее новой подруге.
– А хочешь, я развеселю тебя и расскажу, какие наряды мы будем шить. У меня будет
два новых платья, представляешь, целых два. Они прелестны – новые фасоны, которые мы
увидели в листовках, просто великолепны: мне подошел нежный персиковый и розовый
шелк. Такое дорогое убранство – несколько кружев, теперь я буду чувствовать себя просто
счастливой. А вот у Фрейлин будет бордовое платье, такое элегантное и таинственное, а
второе – из темной шерсти для повседневного обихода. И деньги у нас остались для
перчаток, шляпок, зонтиков и обуви. Мы, наверное, были самыми богатыми
покупательницами в этой лавке.
– Что ж, я очень рад за вас. Надеюсь, моя щедрость искупает некоторую мою
депрессивность. Мой день прошел не так безмятежно, и хотелось бы немного отдохнуть от
суеты.
– А как же сегодняшнее приглашение?
– Вот поэтому я должен отдохнуть для встречи с Батлерами, там мне тоже придется
обсуждать важные дела, не стихи же в гостиной читать.
Мария удивилась раздраженному тону, в котором ее отчитывал брат. Он никогда
таким не был, всегда общался мягко и терпеливо. Действительно, произошедшее
настолько серьезно, раз вывело его из равновесия. Поэтому сестра не стала долее
отягощать своими глупыми рассказами и ушла в свою комнатку. Ну, наверное, чтобы
немного погрустить и поплакать. За ней последовала и Фрейлин, которая чувствовала себя
виновной в плохом настроении Фрая:
– Зря ты обидел сестру, она не виновата.
Но джентльмен ей не ответил, даже не обернулся. Когда двери за дамами
захлопнулись, он в некоторой степени осознал, что несколько перегнул палку, но сейчас не
