Элизабет вздохнула и приступила к обязанности больного успокаивать посетителя.
И хотя миссис Беннет рассердили слова Элизабет, глупость дочкиных слов была настолько очевидна, что у нее снова поднялось настроение. Она возвратилась в Лонгборн в прекрасном расположении духа.
Ее муж обосновался в тишине своей библиотеки.
— Мистер Беннет! Мистер Беннет! Такие новости выкрикивала она еще с порога. — Она ждет. Я поняла это, как только я получила ту записку этим утром.
— Кто ждет, миссис Беннет, и чего ждет? Вы так волнуетесь, что и вы, и ваши новости так и остаются невысказанными.
— Ну, Лиззи, конечно. Она беременна. Представьте себе, она первая из троих; вот уж никогда не предположила бы этого. Беременность крайне важна для нее, много больше, чем для ее сестер.
— Почему так, миссис Беннет?
— Вы невыносимы, мистер Беннет. Мистер Дарси должен заиметь наследника, поэтому чем скорее Лиззи родит сына, тем лучше. Этот первый ребенок должен быть сыном, потом надо родить еще одного, или даже еще двоих, подстраховаться на случай потери первых. Тогда я перестану волноваться по ее поводу.
— Мадам, — попытался урезонить ее муж, — сколько лет мы с вами надеялись на сына? Сколько жалоб я слышал по этому поводу за эти двадцать лет? Я не желаю слышать никаких разговоров о внуках. Я не стану волновать свою дочь по этому поводу.
— Волновать Лиззи? Это она волнует меня. Она была слишком высокомерна со мной, ее собственной матерью! Я едва могла говорить, видя такое ее отношение.
— Как ей повезло. Ну а теперь, если позволите, я бы предпочел получить свою библиотеку в мое единоличное распоряжение.
Отдых, свежий воздух и прогулки пошли Элизабет на пользу, самочувствие ее улучшилось.
Все, кто предполагал, что Дарси находит удовлетворение в своем будущем статусе родителя исключительно из упования на появление наследника, сильно заблуждались. Он был счастлив стать отцом независимо от того, дочь родится или сын. Ведь это будет ребенок от горячо любимой женщины.
Слабость, которую испытывала Элизабет, он всячески старался скрасить своим вниманием и добротой. Миссис Беннет удалось, привлекая на помощь весь свой опыт, уверить дочь, что подобное ее состояние, в особенности излишняя чувствительность, не продлится долго. Это успокаивало и обнадеживало Элизабет, которая отнюдь не лелеяла надежду находиться рядом с мужем в качестве слабого ребенка.
Все были доброжелательны к ней. Она не могла скрыть новость от Джейн, тем более что их матушка уже все знала, и затем, конечно, от Джорджианы. Бингли тоже должен был все узнать, чтобы избавиться от ненужной тревоги за ее здоровье. Милый Чарлз радовался известию едва не больше, чем настоящий отец.
Элизабет с восторгом вела беседы с мистером Беннетом. Как они смеялись над сумасбродными причудами лондонского общества! Даже бедняге лорду Рирдону досталось несколько беззлобных шуток, а показная апатия мистера Уиттэйкера и нелепое поведение мистера Гловера на сцене доставили ему удовольствие.
— Папа, — она нагнулась и зашептала ему почти в самое ухо: — мне кажется, мистер Дарси немного ревновал меня к моему успеху у этих рафинированных господ.
— Ха-ха! — хихикнул он. — Ревновать к хлыщу и клоуну! В каких же глупцов превращает нас всех любовь! Надеюсь, ты успокоила мужа, Лиззи.
— Я бы не смогла допустить, чтобы он страдал хоть какое-то время.
Чтобы получать удовольствие от пребывания дочери в Хартфордшире, миссис Беннет на самом деле и не требовалось проводить все время с Элизабет, Она находила удовлетворение, наблюдая, как на обедах и вечерах повсюду в округе ее дочери отдается предпочтение. Она восхищалась, слушая, как упоминаются имена некоторых из новых друзей ее дочери, хотя у нее не хватало терпения слушать о Фоксуэллах и некоторых других, не слишком знатных особах.
— Лиззи, лучше расскажи мне о лордах и их женах! — кричала она.
К огорчению матери, Элизабет с мужем не воспользовались возможностью посетить ассамблею в Меритоне, хотя чета Бингли весело провела там время. Местная публика сочувственно перешептывалась о бедной миссис Дарси, всегда так любившей танцы, а теперь, после своего замужества, вынужденной частенько пропускать их.
В последний вечер пребывания Дарси в Хартфордшире Беннеты и их друзья Лукасы в полном составе были приглашены на обед в Незерфилд.
Сэр Уильям Лукас был возведен в рыцарство за услуги красноречия перед короной. Он оставил свои дела и утвердился как джентльмен. Леди Лукас была особо доверенной подругой миссис Беннет.
Во время первой перемены задача развлекать леди Лукас была поставлена перед Дарси, и, учитывая привычку дамы держаться в тени и сдержанность ее собеседника, разговор между ними не отмечался вспышками безудержного веселья.
Элизабет получила привилегию заполучить сэра Уильяма в качестве собеседника за обедом. Он засыпал милейшую миссис Дарси вопросами о ее пребывании в Лондоне, горя желанием как можно больше выведать о ее дружбе с маркизой. Слово маркиза было для него как мед. Сэр Лукас изумился, узнав, что она ни разу не побывала на ассамблее при дворе в Сент-Джеймсе.
— Поскольку вас представили его высочеству в гостиной графини, вам не требовалось никакой дальнейшей поддержки, иначе я сам бы направился в Лондон, чтобы представить вас ко двору.
— Благодарю за вашу доброту, сэр Уильям, — улыбнулась Элизабет. — Но я держалась в стороне от ассамблеи вовсе не из-за робости.
— Ах да, я припоминаю. Мистер Дарси не любит танцы. Возможно, вы не испытывали желания настаивать на этом.
— Сэр, я полагаю, мне и не пришлось бы настаивать на этом, если бы я сама всем сердцем стремилась побывать там. Я не поехала только потому, что слишком устала от развлечений, и радовалась любой редкой возможности остаться дома.
— Да, я наслышан об этом миссис Дарси, особенно о вашей встрече с регентом. Это было на частном вечере?
Слово «регент» привлекло внимание других обедающих.
— Да, и мы теперь почти друзья. Мы долго беседовали и к тому же обменялись тремя, а то и четырьмя серьезными репликами.
— Весьма хорошее начало. Возможно, вам представятся и другие случаи. — В голове сэра Лукаса замелькали обрывки фраз, например, что-то вроде: «моя приятельница, миссис Дарси, ну вы знаете, любимица его высочества…».
Элизабет прервала его приятные размышления.
— Прошу вас, не желайте мне подобных испытаний, сэр Уильям. Я и не догадывалась, как нежно устроены королевские уши. Беседа не слишком приятна, когда каждое слово следует тщательным образом взвешивать.
