«А ведь я красива», — подумала она.
Через неделю свадьба по доверенности состоялась. Увеселения длились три дня. Танцевали во всех окрестных деревнях, а вечером в день свадьбы в Монтелу устроили фейерверк, в воздух взлетали ослепительные ракеты и петарды.
Расставленные во дворе замка и за его стенами вплоть до самых лугов длинные столы ломились от кувшинов с сидром и вином, от блюд со всякими яствами и фруктами, и крестьяне, то и дело подходившие туда угоститься, с изумлением взирали на шумных гасконцев и тулузцев, чьи бубны, лютни, скрипки и звонкие голоса заглушали деревенских скрипача и свирельщика.
В последний вечер перед отъездом новобрачной в далекий Лангедок был устроен пир во дворе замка, на который пригласили именитых соседей и владельцев окрестных поместий. Прибыл и эконом Молин с женой и дочерью.
На следующий день четыре кареты и две тяжело нагруженные повозки двинулись по направлению к Ниору. Анжелике просто не верилось, что весь этот праздничный кортеж с лошадьми, скрипящими повозками и кричащими форейторами — ее свита, что столько шумихи поднято из-за нее, мадемуазель де Сансе, которая никогда не знала иных провожатых, кроме вооруженного пикой старого солдата.
Слуги, служанки и музыканты теснились в повозках, вместе с багажом. Кортеж двигался по залитым солнцем дорогам, среди цветущих садов, оставляя за собой запах свежего лошадиного навоза. А сидящие в повозках смуглокожие дети Юга беззаботно смеялись, пели и бренчали на гитарах. Они возвращались домой, в свой жгучий край, пропитанный ароматами вина и чеснока.
***
Тулуза встретила ее песнями и музыкой. Небо было ярко-синее. По обе стороны дороги тянулись поля здесь уже пожелтевшей кукурузы, и от них веяло жаром. К карете приближалась яркая цепочка танцующих фарандолу. Множество детей, одетых в странные костюмы, сшитые из больших красных и зеленых ромбов, прыгали, проделывали ошеломляющие сальто-мортале, чуть ли не кидались под ноги лошадям. Всадники тоже были наряжены в причудливые ливреи из розового атласа, украшенные белыми перьями.
— О, вот они, властелины любви! Итальянские комедианты! — ликовал маркиз, от восторга так размахивая руками, что это становилось небезопасным для окружающих.
— Ах, Тулуза, Тулуза!..
Анжелика вышла из кареты на песчаную дорогу. Толпа расступилась, и вперед вышел Жоффрей де Пейрак, одетый в костюм из пурпурного бархата. Сердце Анжелики пропустило удар, когда она увидела его высокую худощавую фигуру. Хромая, граф приблизился к ней, и в свете яркого южного солнца отчетливо обозначилось его лицо, иссеченное шрамами, в обрамлении густых черных волос. Девушка внезапно подумала, что если бы она не знала его раньше, то, наверно, сейчас испугалась бы до смерти, настолько необычным и отчасти дьявольским выглядел ее будущий муж.
Она присела в заученном реверансе и выпрямилась, встретившись с внимательным взглядом его темно-карих глаз. И ей вдруг до смерти захотелось, наплевав на все церемонии, броситься навстречу Жоффрею и замереть в его объятиях, наслаждаясь теплом сильных рук и нежностью поцелуев.
Увидев, как внезапно вспыхнули ее глаза, он понимающе улыбнулся.
— Мадемуазель де Сансе, — сказал де Пейрак, и она почувствовала, как при звуке его голоса сладкая дрожь пробежала по всему ее телу. — Не могу передать ту радость, которую испытываю, приветствуя вас здесь, в Тулузе. Поездка не утомила вас? Вы немного бледны…
— Не волнуйтесь, это просто усталость от дороги. Путь был слишком долгим, — ответила она, со значением глядя на него.
— Теперь вы дома, — прошептал граф, склоняясь к ее руке.
***
— Госпожа, — голос Марго заставил Анжелику отвлечься от воспоминаний. — Пора.
Анжелика была одета в великолепное белое бархатное платье с аппликациями из белого атласа. Застежки и банты были украшены брильянтами. Бросив на себя последний взгляд в зеркало, она ободряюще улыбнулась своему отражению и поспешно вышла за дверь, навстречу своей новой судьбе.
В полдень под перезвон колоколов кортеж направился в собор, где встречать новобрачных на паперть вышел сам архиепископ.
Во время церемонии Анжелика украдкой поглядывала на графа и ловила себя на том, что губы ее то и дело расплываются в радостной улыбке, которую она не могла — да и не хотела — сдержать. Глаза графа тоже искрились весельем, и когда он надел ей на палец сверкающее обручальное кольцо, нежно пожав тонкие пальчики своей юной жены, она на секунду замерла от переполняющего ее счастья, а потом с пронзительной ясностью осознала, что теперь принадлежит ему, навсегда. А он — ей…
После обряда благословения Анжелика, по обычаю самой высшей знати, шла от алтаря одна. Под сводами ее ожидал граф де Пейрак. Протянув ей руку, он вывел ее из собора и остановился на пороге. Анжелика изумленно огляделась вокруг. Можно было подумать, что весь город высыпал на улицу. Она никак не могла поверить, что вся эта шумиха вызвана ее бракосочетанием. Анжелика невольно поискала глазами зрелище, которое заставляло толпу так радостно улыбаться и прыгать от восторга. Но все взоры были устремлены на нее. И именно ей кланялись сеньоры с пылкими взглядами и дамы в ослепительных нарядах.
И тут она почувствовала, что Жоффрей де Пейрак сжимает ее ладонь. Заговорщицки улыбнувшись ей, он выступил вперед и поднял вверх руку, в которой лежала рука Анжелики.
— Графиня де Пейрак де Моранс дʼИрристрю, моя жена.
И в голосе его прозвучала нескрываемая гордость, ведь он наконец-то завладел самым драгоценным сокровищем на свете — сердцем своей маленькой феи из Пуату…
Эпилог. Домик на Гаронне
На Тулузу опустилась ночь. На темно-синем небе засияла луна, окруженная звездами. Мир вокруг отступил, оставляя только лишь силуэты, темнеющие в неярком свете. Лента реки сверкала причудливой змеей, стремясь куда-то за горизонт, окруженная полями кукурузы и виноградниками.
Анжелика сидела на балконе, облокотившись на балюстраду, и любовалась открывающимся перед ней видом, машинально вытаскивая украшения из волос. Это могла сделать и Марго, но девушка отослала горничную, уверенные, ловкие движения которой и насмешливый огонек, сверкающий в глубине черных глаз, вызывали у Анжелики робость. Ей наконец удалось распустить прическу. Волосы рассыпались по ее обнаженным плечам, и она тряхнула ими, как некогда в детстве, непокорным движением маленькой дикарки.
Она еще не могла до конца осознать все те перемены, что произошли с ней за последнее время. Осознать свое счастье. Ей чудилось, что все это — ликующая Тулуза, пышная свадьба, окружающая ее роскошь — всего лишь сон. Немного пугающий, но такой пленительный. Она с нетерпением ждала Жоффрея, ждала минуты, когда они наконец-то останутся вдвоем, когда он развеет все ее тревоги одним ласковым словом, нежным поцелуем, когда кольцо его рук оградит ее от этого нового для нее мира, к которому она пока еще не привыкла. Но сейчас, когда этот момент должен был вот-вот настать, Анжелика вдруг поняла, что какая-то часть её хотела бы остаться беззаботной маленькой девочкой, бегающей с ватагой мальчишек по лесам Пуату. Возможно, в этом были виновато предсказание Мелюзины или же непривычный ажиотаж вокруг нее, но Анжелика чувствовала, что боится.
И тут ей почудился какой-то шорох. Она обернулась. Прислонясь к косяку балконной двери, на нее смотрел граф. Он сменил свой красный костюм на черные бархатные штаны и очень короткий камзол из той же материи, открывавший в талии и на рукавах батистовую рубашку.
Жоффрей уже около минуты наблюдал за девушкой. Она сидела на кушетке, рассеянным взглядом скользя по раскинувшемуся перед ее глазами восхитительному пейзажу, залитому лунным светом, и была так глубоко погружена в раздумья, что даже не заметила его появления. В которой раз он залюбовался ее природной грацией, естественной женственностью, без примеси жеманства и кокетства. Вокруг шипели: «Маленькая дикарка из Пуату», а он восхищался ее восторженным и слегка наивным взглядом, каким она смотрела на все вокруг, её искренней улыбкой, которой она мгновенно располагала к себе даже самых задиристых его друзей. Да и разве он сам невольно не попал под обаяние ее колдовских глаз?
