— Мне было бы легче позаботиться о встречах. Ведь я лучше вас знаю дворец, его обитателей и их привычки.
Он недоуменно уставился на нее: прежде ни одна женщина не позволяла себе говорить с ним в подобном тоне.
— Ох, простите, — зарделась она. — Я только подумала…
— Пожалуй, вы правы, — неохотно признал Ксавье. — И вы удивительно храбрая женщина. Храбрая и прекрасная.
Она смущенно улыбнулась и, кажется, чуть расслабилась.
Ксавье снова пожирал ее глазами. Он был на волосок от того, чтобы выпустить на свободу бушевавшее в нем дикое пламя. Чтобы схватить эти руки, отвести их в стороны, опрокинуть ее на кушетку, сорвать эти прозрачные одежды и дотронуться до ее белых грудей. Он с трудом перевел дыхание и сказал:
— Мне необходимо повидаться с Нильсеном.
— Может быть, я могу вам помочь? — просияла она.
— Нет. Я не хочу без нужды подвергать вас опасности.
— Я не так уж беспомощна, Ксавье, — улыбнулась она.
— Вам никто не говорил прежде, что ваша речь кажется немного необычной? — улыбнулся он.
— Да, не раз… Мой Мурад знает это место, как свои пять пальцев. И он сможет передать весточку Нильсену.
— Мурад? Это тот раб, что пришел с вами? Ему позволено ходить, где он хочет?
— Ну, не совсем. Однако он располагает большей свободой, чем я.
— А какие, скажите, у вас с ним отношения? — полюбопытствовал Ксавье. Он ясно видел, что между ними есть определенная близость. К тому же Мурад примерно ее возраста и весьма недурен собою.
— Мы с ним оба пленники здесь, — ответила она. — И мы близкие друзья.
В его голове тут же поднялся вихрь странных подозрений. Уж не нашла ли она утешение от тягот плена в объятиях Мурада? Это было бы вполне естественно. Ох, он снова бешено ревновал. Да что же это с ним творится?
Капитан вскочил, не в силах усидеть на месте и не доверяя собственной выдержке в такой опасной близости от нее.
— Уже очень поздно.
Она мигом оказалась на ногах. Блэкуэллу бросились в глаза ловкость и грация ее движений, больше похожие на мужские, чем на женские. Хотя она на все сто процентов являлась женщиной — и его тело отлично это понимало.
— Как я не подумала — вы наверняка изнемогаете от усталости!
— Ну, не совсем, — натянуто улыбнулся он.
Она застыла на месте. Смущенно опустила глаза. Но вот она подняла взор — медленно и нерешительно.
Он словно прирос к полу, не в силах двинуться, не в силах заговорить. Прошло немало времени, прежде чем он обрел дар речи.
Она опередила его:
— У меня почему-то… сердце колотится, как бешеное. — И нервно рассмеялась.
Ксавье, не в состоянии отвести взгляд, снова засомневался, сможет ли он сдержать себя.
— У меня тоже.
— Знаю, — прошептала она, оставаясь на месте. Не делая попытки приблизиться или отдалиться.
Он должен, должен держаться от нее подальше. Напрягшись всем телом, оглушенный, растерянный, Ксавье ринулся в дальний угол комнаты. Невидящим взглядом он уставился на усыпанное звездами небо. Кто она такая? Почему его так тянет к ней?
— Мы с вами встречались прежде? — обернулся он.
— Не совсем.
— То есть?
— Мне довелось побывать в особняке Блэкуэллов.
— Когда? — резко спросил он.
— Вас я там не застала. Я никого не застала. Ну, вообще-то я просто проходила мимо.
— Вы из Бостона?
— Из Нью-Йорк-Сити.
— В Бостоне у вас друзья? Родные?
— Да, — выпалила она, нервно теребя тесемки на жилете. — У меня там друзья.
Он так и впился в нее взглядом. Что-то опять не так. Отчего она вдруг так погрустнела? Из-за его расспросов? Или оттого, что он до сих пор даже не поцеловал ее?
— Кого вы навещали в Бостоне?
— Разве это так важно?
— Я уверен, что мы встречались с вами. Где-то, у кого-то.
— Нет.
— Но может быть, я знаком с вашими друзьями?
— Нет, не думаю, — прошептала она.
Он пристально смотрел на нее. Бедняжка явно растерялась. Боже, какой же он негодяй. Этой женщине довелось пережить все ужасы и унижения плена, а он так грубо допрашивает ее.
— Простите. — С неловкой улыбкой он подошел поближе. — Сам не знаю, что на меня нашло. Я не хотел расстраивать вас, Вера.
Она застыла на месте, прижавшись спиной к двери, не отрывая глаз от его лица.
И тут случилась самая естественная вещь на свете. Чувствуя себя неловким от напряжения, Ксавье прикоснулся к нежной щечке. Она застыла, словно лань под взглядом охотника, не в силах шевельнуть пальцем.
— Я никогда не причиню вам зла, — услышал он свой голос.
— Знаю, — шепнула она. По лицу оттенка слоновой кости покатилась слеза.
— Почему вы плачете? — Она всхлипнула. — Больше ты не останешься одна, Вера, — зашептал он. — Верь мне. Теперь я с тобой, и вместе мы преодолеем все: клянусь всем, что есть у меня в жизни святого!
— Да, — выдохнула она. — Боже мой, Ксавье, я знаю. — По щеке катилась новая слеза.
— Пожалуйста, не плачь. Понимаешь, я ужасный трус. И вид женских слез обращает меня в бегство.
Она улыбнулась.
Блэкуэлл все еще прикасался к ее щеке. Он понимал, что должен убрать руку, но вместо этого погладил пальцем влажную щечку. И уже в следующий миг должен был припасть к ее губам.
Она тоже почувствовала это. Тишина навалилась на них, словно душное тяжелое одеяло. Ксавье казалось, что он слышит, как судорожными толчками бьется его сердце — и ее тоже.
Он отнял руку. В конце концов, он прежде всего был джентльменом и гордился этим.
— Доброй ночи, Вера. Давайте постараемся встретиться завтра.
Он физически ощутил, как тяжело опустилась ее еле прикрытая жилеткой грудь.
Мурад тащил Алекс дальше и дальше по темному коридору. Заплаканная, ошеломленная, она спешила следом за ним в гарем.
Вот он толкнул ее в какие-то огромные двери, и они оказались на женской половине. Внутренний сад в этот час был безлюден. Еще минута, и, проскочив галерею, парочка заговорщиков оказалась в комнате Алекс. Мурад поспешно запер дверь.
О Господи! Это наконец-то свершилось. Блэкуэлл с нею, они вместе, им суждено стать любовниками, суждено, она это знала, знала, что они станут мужем и женой! И наяву он превзошел самые безумные мечты. Боже милостивый! Вот настоящий мужчина, настоящий герой, и она знала, она знала, что он чувствует к ней то же, что она чувствует к нему.
— Алекс, — окликнул ее Мурад. — Вот. Сделай хотя бы глоток. Ты же не сказала ни слова с той минуты, как вышла от него!
Однако она даже не взглянула на чашку, вся в мыслях о Блэкуэлле. Она была так счастлива! О Господи! Стоило шевельнуться — и возникало чувство, будто она плывет на облаке!
Она рассеянно улыбалась.
— Что случилось? — не унимался Мурад. — Этот ублюдок посмел обидеть тебя?
