— Прости, — прошептала Алекс. Нет, Мурад еще не готов был ей поверить. Пленница перевела дух и промолвила: — Помоги мне переодеться. Я припрятала одно из платьев Веры. А потом ты отведешь меня туда.
— Ты совсем потеряла рассудок! — Мурад схватил ее за локоть, развернул к себе лицом. — Тебя могут поймать! Ты не можешь сейчас идти к нему!
— У меня нет выбора.
— Неправда!
Алекс переоделась. В полупрозрачных шароварах и миниатюрном жилете она чувствовала себя голой. В надежде, что теперь она мало чем отличается от обычных рабынь, пленница критически осмотрела свое отражение в зеркале.
— Ну, я готова. По крайней мере не хуже, чем прежде.
— То есть ты готова к смерти?! — Мурад, схватив ее за руки, умоляюще заглянул в глаза. — Алекс, послушай меня. Пожалуйста. Ты уже достаточно пожила среди нас, чтобы знать, какое наказание грозит за то, что ты собралась сейчас сделать. Он не успеет стать твоим любовником. Вас обоих немедленно казнят — и на этом все кончится!
Алекс поперхнулась. Она-то знала, какая судьба была уготована Ксавье! Его казнят за связь с невесткой паши — то есть с нею. Боже, Боже милостивый! Но нет, это случится не сегодня.
— Тебе придется постоять на страже. Понимаешь, вдруг Джебалю захочется навестить Блэкуэлла среди ночи, проверить, выбрал ли он себе наложницу.
— Тебя могут заметить на входе или выходе.
— Мурад, мы даром теряем время.
— Мы обсуждаем вопросы жизни и смерти, Алекс, — едва не закричал Мурад.
— Я постараюсь удержать его на расстоянии! — закричала в ответ Алекс, едва не плача. — Я вовсе не собираюсь сегодня ночью переспать с ним — и если смогу, не стану этого делать!
— Все, чего он ждет, — рабыню, с которой он смог бы удовлетворить свою страсть. Или ты собираешься рассказать, кто ты на самом деле?
— Не знаю. — Она облизала пересохшие губы.
— Никому не будет дела до того, совершите вы прелюбодейство или нет. Чтобы оказаться на плахе, достаточно просто быть застигнутыми вместе… ты слышишь? — Он грубо встряхнул Алекс, не дождавшись ответа. — Они отрубят ему голову — если вообще не сожгут живьем, Алекс! А что до тебя — тебя сунут в мешок и утопят! Теперь ты понимаешь, чем рискуешь?
Она лишь покачала головой. Глаза ее лихорадочно блестели.
— Я иду к нему. Я не могу остаться здесь — даже если ты и прав. Мурад, ты волен пойти со мной, чтобы покараулить дверь и предупредить, если что. Но ты можешь и остаться. — Она отвернулась, стараясь не выдать страха.
Мурад стукнул кулаком по стене. В серебристых глазах стояли слезы.
Но уже в следующий миг раб мчался следом за ней по темным переходам.
Хотя отныне Ксавье считался гостем во дворце у паши, хозяин не забыл об охране. На страже у дверей отведенных капитану покоев постоянно находились двое вооруженных турок.
Одна из комнат служила спальней — в ней стояла украшенная чудесной резьбой кровать. На алом бархатном покрывале возвышалась целая гора разноцветных мягких подушек. Белые тонкие занавеси, свисавшие с потолка до пола, защищали спавшего от назойливых насекомых. Пол был устлан пушистыми арабскими коврами. В углах стояли низкие столики с мягкими пуфиками и кушетками. Столики ломились от изысканных вин, фруктов, сыра и сладостей.
Другая комната была точно такой же — и только вместо кровати здесь находилась низкая кушетка без спинки.
Ксавье ходил из угла в угол. Он только что выпроводил с полдюжины наложниц. Не то чтобы они не вызывали в нем желания. Просто он предпочитал иметь близость с женщинами, которых знал. В Бостоне у него осталась любимая. Он был ей верен. Именно так. Верность и воздержание.
В комнате было душно, и пришлось распахнуть окно, чтобы впустить прохладный ветер с моря. Подойдя к одному из столиков, Блэкуэлл налил себе бокал лимонаду. Он вновь и вновь вспоминал события минувшего вечера и старался угадать, сколько времени ему дадут на принятие решения. А еще он думал о загадочной мусульманке с чудесными изумрудными глазами, переодетой бедуином. Почему она не идет у него из головы? Мистика какая-то.
В коридоре послышались голоса. Ксавье насторожился. Какой-то мужчина говорил с часовыми. Боже, ну и варварское смешение наречений у них здесь! Однако накопленных за долгие годы странствий знаний во французском, испанском и итальянском языках оказалось достаточно, чтобы уловить суть беды. Господи, сейчас опять придется выпроваживать очередную наложницу!
Дверь открылась. Ксавье, скрестив на груди руки и грозно нахмурившись, собрался было выставить вон часовых, которые притащили сюда еще двух рабов: мужчину и женщину. Но вместо этого ошеломленно замер, не в силах вымолвить ни слова.
Он узнал рабыню. Она смотрела на капитана теми самыми изумрудными глазами.
Блэкуэлл был потрясен. Да, несомненно, перед ним стояла она, женщина с невольничьего рынка. Та, переодетая бедуином.
— Господин позволит нам войти? — спросил ее провожатый.
Ксавье лишь кивнул, не сводя глаз с ее лица — чудесного лица с высокими скулами и полными губами. То, что ее роскошные волосы, согласно здешней моде, были заплетены во множество дурацких тонюсеньких косичек, нисколько не умаляло этой ошеломляющей красоты. Глаза Блэкуэлла скользнули ниже — и удивленно раскрылись. Он впервые в жизни видел такое тело. Высокая пышная грудь, длинные стройные ноги, соблазнительно упругие бедра, нежная белая кожа. Лицо было под стать фигуре — необычное, невероятно прекрасное — и нежное.
Блэкуэлл почувствовал, как от желания обладать ею напряглась его плоть.
А она, раскрасневшись, потупила взор под его взглядом. Пусть всего лишь рабыня — она не перестала от этого быть женщиной, и к тому же неглупой. Его пристальный взгляд явно смутил бедняжку.
— Пожалуйста, — промолвил он. — Не бойся. Меня зовут Ксавье Блэкуэлл. — Непослушные губы никак не желали сложиться в улыбку. Ему хотелось обнять ее, ласкать ее, овладеть ею сию же минуту — дико, неистово. Но не следовало давать волю желанию. По крайней мере пока она так же не захочет, его, как он хотел ее.
Вот она подняла глаза. И взглянула на своего спутника, словно в поисках ободрения. Он заговорил вместо нее:
— Кхм… да. Вера говорит по-английски. — Раб почему-то тоже густо покраснел.
— Вера, — медленно повторил Ксавье. — Прекрасное имя для прекрасной женщины.
— Спасибо. — Она наконец-то посмотрела ему прямо в глаза.
Наложница говорила так тихо, что Блэкуэлл еле расслышал ее слова. Наверное, стеснялась своего спутника.
— Можешь нас оставить. Я не причиню ей зла. Даю слово.
Раб вежливо улыбнулся, но его странные серебристые глаза оставались настороженными. Ксавье заметил бисеринки пота на лице. Этот малый явно был испуган, и не на шутку. Блэкуэлл нахмурился.
