Сердце девушки стучало так сильно, что, казалось, все слышали его биение. Но, дойдя до помоста, она успокоилась, дрожь в руках унялась.
— Вы не слишком проворны, — упрекнул ее Максен.
— Прошу прощения, меня задержали.
Поднимая бокал, лорд Этчевери вопросительно на нее взглянул:
— Сэр Ансель?
— Поразительная наблюдательность!
— Почему?
Что ответить? Не подобает ей, служанке, жаловаться на рыцаря.
— Похоже, он очень хотел пить.
— Что именно?
— Эль.
Максен наклонился:
— Вы ведь скажете мне, когда Ансель захочет еще чего-нибудь, а не эля? Да?
Намек был слишком прозрачным. Райна вспыхнула от смущения и кивнула. Максен, явно довольный собой, откинулся на спинку кресла:
— Продолжайте заниматься своим делом.
Она только и ждала этих слов! Двигаясь вдоль стола, саксонка наполняла кубки. Когда ее кувшин опустел, она поспешила к бочке с элем. Потом Райна столкнулась с Лусиллой, с которой так и не встретилась с того самого дня, когда ей подбросили кинжал.
— Мне надо поговорить с тобой.
Нахмурившись, что не шло ее хорошенькому личику, служанка переставила поднос на другую руку:
— Сейчас?
— Нет, позже, когда закончится пир. Наполнив два кувшина, Райна повернулась и, перехватив взгляд Пендери, тут же отвела глаза. Обед незаметно перешел в ужин, затянувшийся до самой ночи. От усталости девушка едва держалась на ногах. Под конец застолья она поняла, почему Максен не только снисходительно, а даже одобрительно относится к пьяному разгулу и поощряет его. Сам он пил мало, но зато внимательно слушал разговоры изрядно захмелевших рыцарей, у которых развязались языки. Он вникал в слова, пытаясь найти предателя, способного всадить нож в спину. Но, конечно, Максен уже знал имя, поскольку его взгляд то и дело обращался к сэру Анселю.
Райна удивилась, когда именно Максен поднялся и сказал, что пир пора кончать. Послышались недовольные голоса, но рыцари подчинились. Можно теперь и ей располагать собой. Пока они сдвигали скамьи и столы к стенам, освобождая место для ночлега, девушка юркнула в кухню. Там она увидела того, кто был ей нужен: положив голову на стол, Лусилла спала в одиночестве, устав от несмолкающего шума и гвалта.
Может, и не спрашивать ее ни о чем? И так все ясно. И все же она толкнула рукой девушку:
— Лусилла…
Та, пошевелившись, что-то пробормотала, но не проснулась.
Райна потрясла ее:
— Лусилла, проснись.
Застонав, саксонка открыла мутные, заспанные глаза:
— Все кончилось?
— Да, они укладываются спать.
— Слишком пьяны, чтобы звать меня.
— Точно.
— И теперь, когда мне так хочется спать, тебе приспичило поговорить?
— Извини, но мне надо узнать одну вещь.
— Наверно, хочешь спросить о кинжале, да?
Райне показалось, что ее ткнули кулаком. Неужели оружие положила на поднос служанка, а не сэр Ансель?
— Как ты догадалась?
Лусилла провела рукой по лицу, протерла глаза:
— Меня спрашивал об этом милорд. Он выяснял, виновна я или нет.
— Не ты подложила его мне? Ну, под салфетку? — Райна молила Бога, чтобы Лусилла все сказала, как есть.
Девушка лукаво улыбнулась:
— Года два назад я бы так и сделала. Тогда я была ослеплена ложной гордостью и ненавистью к норманнам, но сейчас… — она покачала головой. — Нет, Райна, я не стала бы рисковать. Конечно, нелегко поладить с новыми хозяевами, но я смирилась с ними, как когда-то с отцом Эдвина.
«Да, тогда Этчевери принадлежала семейству Харволфсонов. В ту пору поля орошались дождем, а не человеческой кровью».
Лусилла отвлекла собеседницу от горестных размышлений, схватив ее за руку:
— Они не уйдут, Райна. Ты должна с этим смириться.
Та натянуто улыбнулась:
— Я учусь, — она пожала руку саксонке и отошла от стола. — Спасибо тебе, я твоя должница.
— Друзья должны помогать друг другу.
Райна обрадовалась — значит, подруга не считает ее больше предательницей саксонского народа.
— Правда?
— Правда.
Эта новость была единственной хорошей новостью за весь день, единственной звездочкой, освещавшей ночное небо.
— Что между вами происходит? — спросила внезапно Лусилла, застав этим вопросом Райну врасплох.
— Между нами? — кисло улыбнулась та.
— Да, между тобой и Максеном все не так, как было у тебя с его братом.
— Не понимаю, о чем ты говоришь?
Лусилла, зевнув, прикрыла рот ладонью:
— Я видела, как вы смотрели друг на друга. А теперь при одном упоминании его имени ты краснеешь, как девушка на первом свидании.
Райна задохнулась от возмущения:
— Ты ошибаешься.
— Да?
— Что я хочу от него и что он хочет от меня, ты подумала? У него есть Сета.
— Неправда.
— Этим утром он пригласил ее в постель.
Лусилла нахмурилась:
— Ты уверена?
— Он отрицает это, но я собственными глазами видела, как она выходила из его комнаты вся растрепанная, а на Максене были только штаны.
Встав, Лусилла подошла к Райне:
— Он отрицает это?
Вопрос Лусиллы вызвал у Райны странное ощущение: ей показалось, что ее загнали в угол.
— Да, но я знаю, что это не так. Сперва Томас спал с ней, а теперь — его брат.
— Это тебя расстраивает? — продолжала допытываться подруга.
— Вовсе нет. А зачем тебе это, Лусилла?
— Ты ведь подруга, не так ли?
— Я уже начинаю сомневаться.
Саксонка положила руку на плечо Райны:
— Мы подруги, оттого я это и делаю. Подумай, прислушайся к голосу сердца, разберись в своих чувствах к хозяину. Ведь этим можно воспользоваться для своего же блага.
— Ничего я не хочу от него!
— Тогда ты будешь его любовницей, хотя можешь стать женой, если прислушаешься к моим словам.
— Никогда я не захочу стать его женой, — сердито возразила Райна. — Я бы предпочла Томаса. Нет, Лусилла, я ненавижу Максена.
Та кивнула:
— Отчасти ненавидишь, отчасти любишь.
Райне нужно было возразить, но лгать ей не хотелось:
— Я не понимаю этого.
— Тело — очень странная штука. Оно подчиняется разуму, но когда вспыхнет страсть, оно выходит из повиновения. Так-то!
Лусилла права. Райна хотела Максена, ее сердце замирало при воспоминании о его поцелуях и объятиях, но все же, кроме страсти, примешивалось что-то такое, чего в сердце быть не должно.
— Слушай меня, — настойчиво советовала собеседница. — Если ты отдашь себя Пендери без клятвы перед алтарем, ты проиграла. Твоя судьба будет судьбой рабыни, а твои дети вырастут с клеймом незаконнорожденных. А если ты отвергнешь его, затем отвернешься от него — он, скорее всего, женится на тебе, чтобы добиться благосклонности.
Она станет замужней женщиной? А как же клятва, данная самой себе, что никогда не будет ничьей женой, не будет принадлежать ни одному мужчине, не заведет детей и согласится на пустоту, к которой ее приговорил Томас? И тут же возникла горькая мысль: Максен Пендери никогда на ней не женится. Конечно, ребенка завести поможет, но не более.
