моей памяти!»
Саймон внимательно посмотрел ей в глаза, но в его взгляде не было ни ликования, ни счастья — лишь ожидание.
— Вы уверены? — При этих словах его губы мягко коснулись ее пальца.
Люси кивнула:
— Да.
Лорд Иддесли закрыл глаза с таким видом, будто почувствовал непередаваемое облегчение:
— Слава богу!
Люси наклонилась к нему и нежно поцеловала в щеку. Она уже собралась отстраниться, как он повернул голову, и рты их соединились.
Саймон поцеловал ее.
Легко касаясь губ, он дразнил, искушал Люси, пока та наконец ему не открылась. Застонав, Саймон лизнул ее нижнюю губу изнутри. Люси в ответ потянулась язычком к языку Саймона и стала его ласкать. Она не была уверена, что делает это правильно. Никогда еще не целовали ее так, что стук сердца громко отдавался в ушах и невозможно было унять дрожь в руках и ногах. Саймон заключил ее лицо в ладони и, слегка наклонив свою голову, сильнее прижался к Люси. Ничего похожего с благопристойным поцелуем Юстаса. Поцелуй Саймона был порочнее — голодный, почти пугающий. Еще немного — и она потеряет сознание. Или распадется на мириады кусочков, какие уже никогда не собрать воедино. Саймон принялся покусывать ее нижнюю губу. Против ожидания, это оказалось совсем не больно и даже ничуть не неприятно, наоборот, Люси испытала удовольствие, которое глубоко ее поразило. Она застонала и подалась вперед.
Ба-бах!
Люси резко отпрянула. С застывшим лицом Саймон посмотрел ей через плечо, на лбу его выступили капельки пота.
— Бог ты мой! — воскликнула миссис Броуди. У ее ног лежал поднос с фарфоровыми черепками и развалившимся пирогом в чайной луже. — Что скажет капитан?
«Хороший вопрос!» — подумала Люси.
— Не хотела бы показаться вам излишне любопытной, мисс Крэддок-Хейз, — почти три недели спустя говорила Розалинда Иддесли, — но я все гадаю, как вы встретились с моим деверем?
Люсинда сморщила нос:
— Прошу, зовите меня Люси.
Миссис Иддесли застенчиво улыбнулась.
— Как мило с вашей стороны. А вы, конечно же, зовите меня Розалинда.
Люси улыбнулась в ответ и попыталась представить, не будет ли возражать Саймон, если она расскажет этой хрупкой женщине, что нашла его в канаве, голым и еле живым. Собеседницы ехали в элегантном экипаже Розалинды; оказалось, что у Саймона в самом деле есть племянница. Теодора тоже сидела в этой самой карете, громыхавшей по улицам Лондона.
Выглядела невестка Саймона, вдова его старшего брата Итана, так, словно рождена смотреть из окна каменной башни в ожидании храброго рыцаря, который ее спасет. У Розалинды были блестящие прямые белокурые волосы, собранные в простой узел на макушке, и узкое, цвета белого алебастра лицо с большими светло-голубыми глазами. Она казалась совсем юной: поверить, что у нее есть восьмилетняя дочь, было бы невозможно, не сиди с ней рядом живое тому доказательство.
Люси уже неделю как гостила у своей будущей невестки, готовясь к свадьбе с Саймоном. Papa не обрадовался ее выбору, но, поворчав и покричав немного, таки дал с неохотой свое благословение. За то время, пока Люси жила в Лондоне, они с Розалиндой побывали в стольких магазинах, что просто уму непостижимо. Саймон настаивал, чтобы его суженая подобрала себе новое приданое. И как бы Люси ни радовалась целому вороху изысканных нарядов, тревога, что она не сможет стать достойной Саймона виконтессой, не давала ей покоя. Ведь даже разодетая в расшитые шелка и кружева, она оставалась все той же обыкновенной девушкой, что родилась в деревне.
— Мы встретились в Кенте, на тропинке к моему дому, — уклончиво ответила Люси. — С Саймоном произошел несчастный случай, и я взяла его к нам домой поправляться.
— Как романтично, — тихо промолвила Розалинда.
— Дядя Сай был навеселе? — поинтересовалась сидящая рядом с ней малышка. Волосы у нее были темнее, чем у матери, более золотистые, кудрявые. Люси вспомнила, как Саймон описывал вьющиеся локоны брата. Очевидно, этим Теодора пошла в покойного отца, а вот большие голубые глаза унаследовала от матери.
— Теодора, ради бога! — Розалинда нахмурилась, сведя брови, отчего ее безупречно гладкий лоб прорезали две ровные морщинки. — Мы уже говорили с тобой о недопустимых выражениях. Что о тебе подумает мисс Крэддок-Хейз?
Малышка виновато понурилась:
— Она сказала, что мы можем звать ее Люси.
— Нет, дорогая. Она мне разрешила обращаться к ней по имени. Но ребенку подобное не приличествует. — Розалинда бросила на Люси взгляд. — Простите.
— Наверное, раз я вскоре стану тетей Теодоры, она может называть меня тетей Люси? — Будущая виконтесса улыбнулась девочке. Она не хотела обидеть ее мать и в то же время сочувствовала малышке.
Розалинда слегка закусила губу.
— Вы уверены?
— Да.
Теодора заерзала на сиденье.
— А вы можете звать меня Кармашек, потому что так меня зовет дядя Сай. Я зову его дядя Сай, потому что все леди по нему вздыхают [1].
— Теодора!
— Так говорит няня, — защищаясь, объяснила девочка.
— Как же трудно удержать слуг от сплетен, — посетовала Розалинда. — А детей — от их пересказа.
Люси улыбнулась.
— А почему твой дядя Сай зовет тебя Кармашком? Потому что ты можешь в нем уместиться?
— Да. — Девчушка засмеялась и неожиданно стала похожа на своего дядю. Она посмотрела на мать. — А еще потому, что я всегда проверяю его карманы, когда он приезжает нас навестить.
— Саймон ее чрезмерно балует, — вздохнула Розалинда.
— Иногда у него в кармане лежат сладости, и он разрешает мне их взять, — призналась Теодора. — А однажды я нашла там несколько милых оловянных солдатиков, и мама сказала, что маленькие девочки не играют в солдатики, а дядя Сай ответил: как хорошо, что я Кармашек, а не девочка. — Она перевела дух и снова глянула на мать. — Но он шутил, ведь знает, что на самом деле я маленькая девочка.
— Ясно. — Люси улыбнулась. — Наверное, именно из-за таких поступков леди по нему вздыхают.
— Да. — Кармашек снова заерзала на месте. Розалинда положила дочке ладонь на бедро, и малышка замерла. — А вы вздыхали по дяде Саю?
— Теодора!
— Что, мама?
— Кажется, мы приехали, — поспешила сообщить Люси.
Экипаж остановился посреди оживленной дороги, не в состоянии подъехать к обочине из-за скопления карет, телег, лоточников, всадников и пешеходов. Когда Люси впервые стала свидетельницей подобной сцены, у нее просто перехватило дыхание. Так много людей! И все кричат, бегут, живут. Извозчики на телегах сыплют бранью в адрес прохожих на своем пути, лоточники расхваливают товар, ливрейные лакеи расчищают дорогу красивым каретам, уличные сорванцы снуют туда-сюда, рискуя попасть под копыта лошадей. Увиденное настолько ее ошеломило, что она не знала, как прийти в себя.
