– Да.
– Что ж, договорились. Провожу вас наверх, в спальню хозяина, но только на короткое время. А если окажется, что барон спит, ни в коем случае не будите. Нельзя прерывать его отдых.
– Обещаем, – заверил Бенджамин.
Однако, поднимаясь по лестнице, он внезапно испугался. Что если портрет Дафны висит в коридоре или, что еще хуже, в спальне? Придется срочно придумывать повод, чтобы отослать Хью прочь, не дожидаясь, пока тот узнает героиню. Оставалось положиться на судьбу.
Миссис Парфит прошла по коридору второго этажа и открыла дверь в просторную спальню. В комнате было три окна, но свет проникал только через одно из них, а два других оставались закрытыми плотными шторами. На голых стенах не было ни единой картины. Барон сидел в большой кровати и держал на коленях раскрытую книгу.
– Милорд, вас хотят видеть два прекрасных джентльмена, – сообщила миссис Парфит таким тоном, каким разговаривают с глупыми детьми.
– Что такое? – Барон захлопнул книгу и выпрямился. Посмотрел на Хью стеклянными глазами и воскликнул: – Боже праведный! Роберт?
Лорд Билтмор подошел ближе.
– Нет, лорд Чарлтон, я Хью, младший брат Роберта.
Проклятие! Барон действительно был далеко не в лучшей форме.
Он недоверчиво прищурился и громко вздохнул.
– Да, конечно. Просто на миг показалось, что ты очень похож на брата.
Бенджамин никогда не замечал сходства – общим был разве только слегка раздвоенный подбородок. Впрочем, со стороны всегда виднее: возможно, он слишком тесно общался с обоими, а потому и воспринимал каждого в отдельности. Очень уж не хотелось, чтобы Чарлтон оказался сумасшедшим.
– Мы с лордом Фоксберном приехали вас навестить.
Бенджамин тоже подошел и протянул руку.
– Рад вас видеть, Чарлтон.
Барон ответил довольно энергичным рукопожатием, однако во взгляде мелькнуло легкое недоумение.
– В прошлом году мы вместе охотились, – пояснил граф. – Вы, Роберт и я. Роберт подстрелил фазана, а ваша собака…
– Молли! – громко воскликнул барон. – Молли подпрыгнула и схватила птицу прямо в воздухе! Да, – добавил он тише. – Помню.
– Мы очень расстроились, услышав о вашем нездоровье, – заметил Хью.
– О, ничего особенного. Так, легкая слабость, легкая забывчивость. Но Роуленд обо всем заботится. Как хорошо, что, прежде чем покинуть этот мир, Элинор успела подарить мне сына. Если бы не Роуленд, не представляю, что произошло бы со мной, поместьем и слугами. Все мы здесь скучали без вас, – добавил он искренне. – А смерть Роберта – настоящая трагедия. Сначала ушел старший брат, потом он. Но из тебя, Хью, получится прекрасный виконт и рачительный хозяин. Смело берись за дело!
Бенджамин не надеялся услышать даже нескольких связных предложений, но, кажется, у барона наступило просветление. Как же логичнее перевести разговор на портреты?
– Вы с Робертом часто встречались до его отъезда в армию?
Старик сжал пересохшие губы и надолго задумался. Казалось, он перебирает воспоминания, как хозяйки содержимое огромного сундука.
– Нет, не очень часто. Хотя вспоминаю, как в один из вечеров играли в карты.
– Расскажите, пожалуйста.
– Мы собрались в «Колючей розе» – одном из местных пабов, – Роберт, Хокинс, Людвиг и я. Пропустили по несколько пинт пива, и Роберт предложил сыграть партию-другую. Так, ничего серьезного – не больше чем дружеский турнир в очко. Поначалу. Но потом Хокинс – это тот сквайр, который живет в паре миль к югу отсюда, – потребовал, чтобы я поставил на кон портреты английской красавицы.
Бенджамин остолбенел.
– Что это за портреты? – уточнил он, с усилием шевеля губами.
– Так я их называю, – пояснил Чарлтон. – У меня было две картины, написанных лондонским художником, и на обеих была изображена удивительная золотая леди.
– И кто же она такая? – зачарованно спросил Хью.
Чарлтон грустно улыбнулся.
– Если честно, не думаю, что она существует на самом деле. Скорее всего волшебный образ – плод разгоряченного творческого воображения. Только богиня способна излучать неземной свет. Старик Хокинс самым бессовестным образом хотел заполучить портреты. Конечно, я наотрез отказался. Я вообще не собирался ставить их на кон. Но потом выпил лишнего и начал проигрывать. А в итоге даже не заметил, как поставил на «Английскую красавицу в шезлонге».
Неужели старик начисто лишен фантазии?
– Так вы называете картину?
– Звучит, конечно, простовато, но зато описание точное.
– И что же, Хокинс выиграл? – Хью нетерпеливо подался вперед и жадно ловил каждое слово.
– Нет. – Старик задумчиво потер заросший щетиной подбородок. – Эту партию выиграл Роберт. Что тут скажешь? Договор есть договор. Возможно, он простил бы мне ставку, но все равно на следующий день я отправил ему картину. Самое тяжкое переживание с тех пор, как похоронил дорогую жену, да упокой Господь ее душу.
– Не помню, чтобы доводилось видеть портрет в Билтмор-Холле, – покачал головой Хью. – Надо будет хорошенько проверить кладовку.
– Бесполезное занятие, – снисходительно усмехнулся барон. – Роберт был влюблен в изображенную на портрете женщину. Глупо, конечно, – почти то же самое, что смертному влюбиться в Афродиту. Сказал, что заберет ее в Лондон, и пригласил навещать в любое время, когда захочется. – Чарлтон хрипло рассмеялся.
Граф тоже едва не расхохотался от радости. Редкая удача!
– А где же в таком случае второй портрет? – уточнил он.
– Не понимаю, о чем вы? – Старик вдруг багрово покраснел.
– Но минуту назад вы сказали, что картин было две. Куда делась вторая? Она все еще у вас?
– Да, – после долгого раздумья подтвердил барон. – Только надежно спрятана. – Он с подозрением оглянулся, словно в комнату мог прокрасться французский шпион. – В последнее время из дома стали пропадать вещи. Не могу рисковать самым дорогим, что у меня есть.
– И что же конкретно пропало? – От изумления у Хью округлились глаза.
– Разные небольшие вещицы. Запонки, карманные часы.
– Но ведь это крайне серьезно, – участливо заметил виконт. – Вы сообщили мировому судье?
– Нет. И не собираюсь. Роуленд говорит, что я сам их куда-то засунул и скоро они найдутся. А мировой судья решит, что я окончательно рехнулся, и, возможно, будет прав. Но, если что-нибудь случится с портретом, я не переживу, а потому храню его в безопасном месте.
