Камелия молча лежала под ним, слушая мощный стук его сердца. Закрыв глаза, она думала об африканском солнце, теплом, чистом и успокаивающем. В этот миг ей больше не было холодно, как это часто случалось с тех пор, когда она приехала в Лондон. Вздохнув, Камелия крепче прижала к себе Саймона и вслушивалась в его быстрое дыхание. Она была не готова к тому, что произошло между ними.
Она давно решила, что никогда не выйдет замуж, и поэтому понятие о близости между мужчиной и женщиной осталось для нее лишь теорией. Много лет назад она познакомилась с особенностями самого акта, когда они с отцом наткнулись на спаривавшихся львов. И хотя отец смутился, он ответил на ее вопросы с присущей ему сугубо деловой решительностью. Он был образованным человеком, ученым, и не видел проку от неосведомленности дочери в вопросе, с котором ей придется столкнуться. После этого Камелия внимательнее прислушивалась к шуткам аборигенок, которые иногда сопровождали своих мужей в Пумулани. И сумела уяснить, что сам акт в целом приятен – именно такое впечатление у нее сложилось, когда она наблюдала за львами, – но его главная цель произвести потомство. А поскольку Камелия не видела себя в роли матери и жены, она оставила эту тему.
Теперь она поняла, как мало знала.
Ее тело постепенно остывало, по спине пробежал холодок страха. Можно зачать ребенка после того, что произошло между нею и Саймоном? В ее жизни нет места для ребенка. Чтобы вести раскопки, нужно быть свободной, она должна долгие дни проводить под палящим солнцем в глухомани. Ребенок будет расти в ней и сделает неуклюжей. А после того, как родится, он будет нуждаться в ней и займет всю ее жизнь. Она не может себе этого позволить. Она должна быть свободной и выполнить данное отцу обещание, на это понадобятся месяцы и даже годы.
Отстранившись от Саймона, Камелия встала с дивана и подняла с пола ночную рубашку.
– Я должна идти, – сказала она, торопливо натягивая через голову пену кружев. Схватив одеяло, она плотно закуталась в него.
Саймон в замешательстве смотрел на нее, пытаясь найти подходящие слова. Что, черт возьми, он мог сказать? Что ему очень жаль? Что он сожалеет, что коснулся ее? И хотя то, что произошло между ними, восхитительно, он все же раскаивается, что это случилось?
Такие слова только бросили бы тень на Камелию, поэтому Саймон молчал.
– Камелия, – тихо начал он, поднимаясь с дивана.
– Я сожалею, – перебила она, отступая к двери.
Боже милостивый, что она наделала? Она, вероятно, разрушила отношения с единственным человеком, который предложил ей помощь. А ей отчаянно нужна его помощь, и если теперь Саймон откажется и прогонит ее, она не сумеет найти погребальную камеру. У нее просто-напросто кончатся деньги.
– Я этого не хотела, но это произошло, и теперь ничего не поделаешь, – сбивчиво оправдывалась Камелия.
Саймон недоверчиво уставился на нее. Он понятия не имел, что сказать в ответ.
– Лучшее, что мы можем сделать в такой ситуации, это признать, что произошла ошибка, скажем, мгновенное помешательство, – продолжала Камелия, стараясь смягчить ущерб. – Зареб говорит, что порой звезды выстраиваются так, что люди вдруг совершают поступки, которых никогда бы не сделали. И хотя я небольшой сторонник мифов и суеверий, давайте согласимся, что скорее всего произошло именно это. Звезды, выстроившись по-особому, заставили нас сделать то, что мы сделали. Но этого больше не произойдет, обещаю вам.
Она отчаянно хотела, чтобы Саймон что-нибудь сказал, но еще больше хотела, чтобы он надел брюки.
– Не нужно беспокоиться обо мне, – горячо добавила она, стараясь сфокусировать взгляд на его лице. – Уверяю вас, больше никаких проблем не возникнет, и я буду полностью владеть собой во всем, к чему вы будете иметь отношение. – Камелия искренне смотрела на Саймона, задаваясь вопросом, сумела ли убедить его.
Саймон был совершенно выбит из колеи, смущен и, честно говоря, немного оскорблен. Он мог ожидать от Камелии любой реакции, но не того, что она спрыгнет с дивана и начнет без умолку трещать о Заребе, звездах, самоконтроле, словно считала, что изнасиловала его против желания.
– Я поражен вашим решением, Камелия, – сухо пробормотал он, поднимая с пола брюки. – Но, полагаю, именно это отличает вас от других женщин: ваша необычайная решительность.
– Значит; вы не прогоните меня?
Саймон удивленно посмотрел на нее. Она так сильно сжимала углы одеяла, что побелели костяшки пальцев, Только тогда он понял: Камелия боится, что после того, что произошло между ними, он может выгнать ее. В Лондоне ей не к кому было идти, разумеется, за исключением Уикема. Саймон решил, что есть какое-то успокоение в том, что Камелия предпочитает остаться здесь, несмотря на то, что звезды должны перестроиться.
– Конечно, нет, – решительно заявил он. – С чего вы это взяли?
Камелия неуверенно посмотрела на него:
– И вы сконструируете паровой насос, поедете со мной в Африку и научите моих работников управлять им?
Саймон надел брюки и застегнул их. Теперь, когда он был хоть частично одет, он чувствовал себя менее уязвимым.
– Да.
Облегчение разливалось в ней, позволяя ослабить хватку вцепившихся в одеяло рук.
– Тогда все замечательно, – сказала Камелия. – Не буду мешать вам работать. Доброй ночи.
Саймон смотрел, как она выскользнула в холл и закрыла за собой дверь.
Затем подошел к столу и налил себе щедрую порцию бренди, абсолютно уверенный, что в эту ночь больше ничего не сможет сделать.
– Где пожар, приятель? – Оливер, нахмурясь, открыл дверь.
Эллиот в замешательстве посмотрел на него:
– Какой пожар?
– Из-за которого вы колотите в дверь так, словно мы вот-вот в головешки превратимся, если не поторопимся, – едко ответил Оливер.
– Мне нужно видеть мистера Кента, – сообщил Эллиот, не обращая внимания на сарказм старика. – Скажите ему, что с ним желает говорить лорд Уикем.
На Оливера это не произвело впечатления.
– Его нельзя беспокоить. Он работает над изобретением и не любит, когда его тревожат.
– У меня дело большой важности, – настаивал Эллиот.
– Могли бы придумать что-нибудь получше, – скептически взглянул на визитера Оливер.
– Это касается местонахождения леди Камелии Маршалл, – уточнил Эллиот, изумленный тем, что объясняется со слугой. Этот еще придирчивее Зареба. Старый африканец по крайней мере прикладывает хоть какие-то усилия, чтобы соблюдать приличия.
Оливер задумчиво почесал голову.
– Если вас так волнует местонахождение леди Камелии, почему бы вам не поинтересоваться у нее самой? Сдается мне, что это гораздо проще, чем тревожить мистера Кента?
