С гибкой грацией он поднялся на ноги и шагнул к ней. Его руки коснулись плеч девушки:
— Наездница-в-бурю, не плачь.
— Оставь меня! — Она резко повернулась к нему. Ее прелестное лицо было мокрым от слез. — Ты… ты не понимаешь! У меня есть муж, и я люблю его! Мне не нужен никто другой!
— Шесть месяцев, — тихо проговорил он. — Это долгий срок, чтобы обойтись без мужчины.
— Если понадобится, я буду ждать его… вечно! — вспыхнула она. Она пыталась увернуться, когда он схватил ее за руки и снова привлек к себе.
— Что… почему ты так смотришь?! — внезапно воскликнул он, заметив испуганное выражение ее глаз и напряжение во всей ее фигуре. — Не бойся, моя Наездни-ца-в-бурю. Я не прибегну к силе. У цисцистас это не принято. — Он осторожно смахнул пальцем слезинки с ее щеки. — Но я буду ждать тебя. Если ты все еще захочешь покинуть наш лагерь, когда придет летняя луна, я поеду вместе с вождем к твоему мужу и посмотрю, достоин ли он твоей любви. Если нет, — глаза Быстрого оленя зажглись решимостью, — тогда я стану твоим мужем. Я, и никто другой! Запомни!
Затем дотронулся до ее волос легким прикосновением, от которого у Брайони по спине прошла дрожь, быстро повернулся и вышел.
С минуту Брайони оставалась в шоке; в душе ее было смятение. Поцелуй Быстрого оленя, его откровенное чувство ошеломили ее, ибо все время, что девушка находилась у индейцев, она непрестанно думала только о Джиме и не заметила, что могучий воин увлекся ею. И теперь в глубине души она чувствовала что-то необычайное. Ей нравился Быстрый олень, и она уважала его. Он был красив, храбр и умен, отличался добротой и силой, но Джим — совсем иное дело. Она знала, что ее сердце никогда не будет принадлежать другому так, как принадлежало оно высокому стрелку со стальными глазами, который когда-то тронул ее душу своей нежностью и страстью, который обнимал и целовал ее так, что весь мир уплывал прочь и оставались только они одни вместе со своей полыхающей, горячей, страстной любовью.
Ей хотелось завоевать дружбу Быстрого оленя, его восхищение и уважение, но не любовь. В мире существовал только один человек, чьей любви она хотела. Но он был далеко. И что хуже, возможно, ему это уже было ни к чему. От отчаяния у нее непроизвольно вырвался стон, оборвавшийся, когда в типи вошла Женщина-антилопа. Усталая старуха медленным шагом подошла к ней и остановилась, вглядываясь в измученное лицо девушки. Ее обветренные губы искривились в улыбке.
— Не плачь, дитя мое. — Она говорила на шайен-ском, но Брайони поняла. — Когда ветры времени обрушатся на землю, все живые существа должны найти свою дорогу. И твоя дорога тоже определится; ее направление обозначится на песке и пыли и в шепоте ветерка. Ты ее узнаешь.
Брайони с волнением слушала. Она смахнула последние слезы тыльной стороной ладони и наклонилась к старой женщине. Они протянули друг к другу руки и обнялись. Девушка положила голову на плечо индианки.
— Надеюсь, что это так, Женщина-антилопа. Надеюсь, что это будет… та дорога, к которой стремится мое сердце.
— Это будет та дорога, которая тебе предназначена судьбой, — прошептала старая женщина и закрыла глаза, задумчиво кивая головой.
В ту ночь Брайони долго без сна лежала в типи, прикрытая бизоньей шкурой от пронизывающего холодом ветра зимней ночи. Ее одолевали сомнения. Она уговаривала себя, что Джим все еще любит ее, что он останется верен ей и что, когда через шесть месяцев она вернется к нему, он захочет, чтобы они опять были вместе. Но воспоминание об их расставании в городе жгло ее сердце, как огонь. Воспоминание о том, как он использовал ее в ту ужасную ночь, о холодном, бессердечном выражении его лица.
Вспомнив, как Руби Ли сидела у него на коленях в «Тин Хэт», и его слова признания, что он и девка из таверны были любовниками, она отчаянно зарыдала. А что, если Джим в ее отсутствие женится на этой девице? Или на ком-нибудь еще? Или будет волочиться за разными женщинами? И не захочет, чтобы она вернулась к нему. Он же абсолютно ясно заявил в ту ночь, когда она последовала за ним в город, что потерял к ней всякий интерес. С чего она взяла, что он все еще считает ее своей женой и хочет ее возвращения? Безнадежно.
Терзаемая болезненными воспоминаниями, она плакала навзрыд. И все же где-то в глубине души еще теплился огонек надежды, не желавший угаснуть. Хотя отчаяние, казалось, целиком охватило ее, маленькая, упрямая частичка души стремилась выжить, верить и надеяться.
— Посмотрим, — шепнула она в темноту типи. — Через шесть месяцев посмотрим.
В конце концов сон одолел ее, но не принес облегчения. Ей чудилась бесконечная вереница несусветных кошмаров: Джим, целующий Руби Ли, ласкающий ее, несущий через парадный вход в дом на ранчо Трайпл Стар. Она слышала их хохот — ужасный, злой хохот и пробудилась от звука собственных рыданий. После этого она уже не пыталась заснуть.
— Фрэнк! Фрэнк! Открой дверь! Только что Техас Джим Логан приехал в город.
Вилли Джо Честер дубасил своим маленьким, волосатым кулачком по двери комнаты Руби Ли. Казалось, минуты ожидания превращаются в часы, и от нетерпения, порожденного многолетней ненавистью, Вилли подпрыгивал. Наконец дверь заскрипела и отворилась. Худосочный, но довольно крепко сложенный молодой ковбой с темными усиками и небритым подбородком с волчьей ухмылкой воззрился на старшего брата.
Фрэнку минуло тридцать пять, он был десятью годами старше Вилли и на добрых сорок фунтов тяжелее. В его шестифутовой туше, весившей две сотни фунтов, не было ни грамма жира. Весь он состоял из мускулов, у него были широкие плечи, подобные горам, и волосатая грудь барабаном. Он стоял с обнаженной грудью у открытой двери, мясистой рукой обхватив за талию и крепко прижимая к себе серебристоволосую девицу из таверны. Его оливково-карие глаза, мигая, уставились на Вилли Джо, и в них, как и в линии его рта, отражалась ухмылка.
— Какого черта ты устроил весь этот гвалт, Вилли Джо? — прорычал он. — Мы с этой малышкой только-только собирались познакомиться поближе.
— Для этого у тебя будет масса времени! — сплюнул младший Честер. — Накинь-ка свою рубаху, Фрэнк! Ты собираешься сводить счеты с Логаном или нет?
Выражение лица Фрэнка стало напряженным.
— Ты знаешь, что собираюсь.
— Тогда чего ты медлишь? Держу пари на что хочешь, что Логан зайдет в таверну выпить. Мы можем вдвоем перехватить его внизу. Ну, Фрэнк, что скажешь?
— Слушай, брось околачиваться в коридоре, заходи сюда, и мы все обсудим, пока я оденусь. — Фрэнк отпустил Руби Ли, с широко раскрытыми глазами прислушивавшуюся к разговору, и, схватив брата за засаленный воротник, втащил его в комнату.
