– Рамон!
– Да, Карлос?
– Я хочу сказать тебе кое-что, хотя еще рановато решать, что из этого получится.
Карлос медлил, но Рамон, видя смущение друга, подбодрил его:
– Что такое, Карлос?
– Я о Марии, – проговорил Карлос, немного помолчав. – Я просил ее выйти за меня замуж. Она еще не дала согласия. Может, это никогда и не произойдет, может, она не захочет, но я хочу, чтобы ты знал. Я очень ее люблю, Рамон. Мне кажется, что она жила где-то в глубине моей души все эти годы, пока меня здесь не было, хотя она была еще ребенком, когда я уехал. Я должен спросить у тебя... Одобряешь ли ты это?
Рамон, чья головная боль окончательно прошла, громко рассмеялся.
– Одобряю ли я, дружище? Я в восторге, и мама с папой тоже будут в восторге. Это замечательно!
– Она может и не согласиться, – проговорил Карлос, внезапно помрачнев. – Но у меня есть веские причины полагать, что она отнесется ко мне благосклонно.
– И будет дурочкой, если не отнесется, – сказал Рамон, хлопая Карлоса по плечу. – Вряд ли она найдет лучшего.
– С твоей стороны очень любезно, что ты так говоришь, но женщины не всегда воспринимают вещи так, как мы, мужчины.
– Тем хуже для них, – смеясь отозвался Рамон. Карлос тоже засмеялся, потом искоса взглянул на друга:
– Надеюсь, что на самом деле ты так не думаешь, дружище. Ведь мир был бы ужасен, если бы все – и мужчины, и женщины – думали одинаково.
Рамон погрузился в сон, думая о Карлосе и Марии. Он задремал, грезя о свадьбе, об их свадьбе, как вдруг был грубо вырван из мира грез.
Просыпаться Рамону не хотелось, потому что спал он совсем недолго. Молодой человек отчаянно боролся за сон, но чья-то рука, не унимаясь, трясла его за плечо. Наконец Рамон понял, что это Карлос, что это его голос зовет его по имени, и сделал попытку очнуться.
Он смутно видел лицо Карлоса, бледное и напряженное, а позади Карлоса маячили лица Марии и матери. Наконец Рамон настолько пришел в себя, что понял – случилось нечто ужасно скверное.
– Что такое? – спросил он, уставившись на мать и сестру. – Что-нибудь с папой?
– Сигарная фабрика Арагонеса, – задыхаясь, проговорил Карлос, – ее подожгли, и огонь угрожает соседним домам.
Теперь Рамон окончательно проснулся. Натянув брюки, он поманил Карлоса поближе и спросил шепотом:
– Хулио?
Тот покачал головой.
– Мы не знаем, но я не удивлюсь, если так.
– MadredeDios! – прошептал Рамон. – Где папа и Эдуардо?
– Они уже пошли туда. Поднявшись, Рамон надел рубашку.
– Мы скоро вернемся, – сказал он матери и Марии, поспешно выходя вслед за Карлосом из комнаты, но тут он заметил, что и Мария идет за ними.
Когда он, нахмурившись, обернулся к ней, девушка быстро проговорила:
– Я тоже пойду. Может, смогу чем-нибудь помочь.
У Рамона не было ни времени, ни желания пытаться ее разубедить. Он поспешил за Карлосом, выйдя в ночь, освещенную красным заревом и отблесками огромного огненного столба, занимавшего половину темного небосвода.
Хотя Джессика была одета в одну ночную сорочку из тонкой ткани, ей было жарко. Сон ее на протяжении всей ночи часто прерывался – слишком занят был ее ум, слишком переполнен вихрем мыслей, не дававших ей уснуть как следует.
Вздыхая, она ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее, в отчаянии призывая сон, чтобы хоть ненадолго забыться.
После ухода Нейла мать Джессики не отходила от нее ни на шаг: готовила ей ванну, помогла надеть халат, следила за тем, как она ест, и все смотрела и смотрела на дочь, и в глазах ее был вопрос.
Под гнетущей тяжестью этого молчаливого вопроса Джессика чувствовала себя виноватой. Что сказала бы мать, что испытала бы, если бы узнала, что прошлой ночью ее дочь и Нейл отдались друг другу? Джессика не могла сказать Анне об этом. Пусть это останется ее тайной. Хотя Джессика и не стыдилась своего поступка, чувство вины не давало ей покоя. Она испытывала неловкость, когда встречалась с матерью глазами, и вскоре, сославшись на усталость, ушла, чтобы остаться одной. Отец вернулся в банк на оставшуюся часть дня, но его подозрения, хотя и не высказанные вслух, также тяжело висели в воздухе.
Нейл предложил Джессике сообщить родителям, что они хотят пожениться, но она этого не сделала. Ей показалось, что это сообщение вызовет у родителей еще больше подозрений о том, что произошло за время, проведенное их дочерью на острове наедине с Нейлом.
А Нейл, что он делает сейчас? Рассердились его командиры за то, что он не явился вовремя? Получит ли он дисциплинарное взыскание? Он сказал, что «Лихие ковбои» отбывают сегодня. Может быть, он уже в пути?
Джессика весь день пробыла у себя в комнате, не получая никаких известий. Она даже не спустилась к ужину, чувствуя, что не сможет смотреть в лицо отцу с матерью и отвечать на их вопросы. Девушка с улыбкой встретила мать, которая принесла ей ужин в комнату, и сделала вид, что ничего не изменилось, и только усталость, вызванная необычной ночевкой под открытым небом на острове, заставила ее остаться у себя.
Уингейт Мэннинг поднялся наверх навестить дочь после ужина, и Джессика почувствовала, что он, обычно такой веселый, теперь стал держаться с ней как-то подозрительно и отчужденно; впрочем, она не была уверена, что это не сознание ее собственной вины окрашивает поведение отца в такие тона.
Отец пробыл у нее совсем немного, но он принес ей некую неприятную новость.
– Ройсу Лейтону удалось поднять яхту, – сказал он, и лицо его при этом было серьезным, – и выяснилось нечто в высшей степени странное. В корпусе около кормы была проделана дыра и заткнута пробкой из какого-то растворимого материала. Поскольку накануне лодка была в полном порядке, – Лейтон сам выходил на ней в море, – значит, дыру проделали в ночь перед вашим отплытием. Хозяин пристани выясняет, в чем тут дело.
Джессика могла только пожать плечами, заметив что это, конечно, странно. Про себя она подумала – хорошо, если отцу не пришло в голову, что дыру мог проделать Нейл, намереваясь провести с ней ночь на острове. Появилась еще одна забота, которая беспокоила ее и лишала сна.
Увидит ли она еще когда-нибудь Нейла? Вернется ли он к ней, как обещал, или его убьют среди кубинских холмов? Или, что еще хуже, он ее забудет? Может, он вовсе и не любит ее. Джессика знала, что мужчины нередко обещают женщинам то или другое, обещают, совершенно не собираясь выполнять обещанное... Нет! Нейл говорил серьезно. В этом она уверена. Его слова шли от чистого сердца. Малейшая неискренность не ускользнула бы от Джессики.
Постель показалась девушке влажной и жаркой. Может быть, открыть второе окно? Наверное, скоро утро, думала она, небо уже светлеет. Скорее всего солнце уже вставало, потому что на стеклах окна появился алый отблеск.
