Но гнев его быстро остыл. Фрэнсис инстинктивно уловила его смущение, заметила искорку желания в его глазах.
В тот день карие глаза охотника сказали ей многое. Они говорили, что он хочет обладать ею, но еще сам боится признаться в этом себе.
Этот юноша, в котором мужская похоть боролась с детским смущением, еще долго вспоминался ей…
Фрэнсис отогнала мысли о сокольничем, засунула письмо в сумочку и вытащила оттуда золотую пуговицу. Она нашла ее сразу же после исчезновения дяди, внимательно осмотрев холл. Видимо, во время борьбы пуговицу потерял один из похитителей ее дяди.
Фрэнсис поднесла пуговицу к глазам, разглядывая необычный выдавленный рисунок. Она не сомневалась, что такие пуговицы делают в Испании. Для Фрэнсис это означало одно: злодейское убийство ее дяди – дело рук испанцев.
Но все это были ее домыслы и предположения. Сама мысль о том, что сотрудника английского посольства могут похитить и убить среди ночи за то лишь, что он выполнял свои обязанности, выглядела слишком неправдоподобной. Она это прекрасно понимала.
По мере того как на Париж опускался вечер и его улицы пустели, Фрэнсис охватывала все большая тревога. С каждой минутой, проведенной в одиночестве в пустом доме, самообладание покидало ее.
Все было бы совсем иначе, если бы здесь оставались ее горничная, трое слуг, повар и лакей. Но она их отпустила: последнего жалованья, полученного ее дядей, едва хватило, чтобы расплатиться со слугами.
Фрэнсис дотянулась до сумки с вещами и прижала ее к себе. Бумаги, лежащие в потайном кармане сумки, усиливали ее тревогу. В ближайшие несколько дней она должна была доставить эти бумаги в Англию и не могла дождаться того момента, когда вручит их королеве Елизавете и наконец освободится от них.
Сидя в холле опустевшего дома, она впервые осознала серьезность своего положения. Беспокойство в ее душе сменилось страхом. Если люди, убившие ее дядю, заподозрят, что ей известна их тайна, они вернутся за ней!
Ну вот, он опять опаздывает!
Злясь на обстоятельства, задержавшие его, Чарльз Кавендиш, барон Милборн, торопливо шел по парижским улицам, разыскивая улицу Сен-Жак. Черт возьми, он никак не предполагал, что ему потребуется столько времени, чтобы успокоить Арктуруса и перевязать соколу сломанную ногу. Птица попала в ловушку, установленную Ральфом Стоуксом, новым владельцем имения Морли. Что побудило этого человека расставлять ловушки с сырым мясом, если он знал, что Чарльз со своими соколами вернулся в родной дом? Какая птица не соблазнится таким лакомым кусочком!
Ну и конечно, он обнаружил Арктуруса в ловушке с ногой, зажатой стальными клещами. Потребовалось все его умение, чтобы высвободить обезумевшую птицу и перевязать ей лапу. Из-за этого он опоздал на несколько часов на корабль, отплывающий в Дьеп. Хорошо еще, что корабль принадлежал его зятю и дождался Чарльза. Иначе он вообще не попал бы сюда.
Погруженный в свои мысли, Чарльз повернул на улицу Сен-Жак и столкнулся с гигантом, неожиданно появившимся из-за угла.
– Дурак! – выпалил тот. – Ты что думаешь, улица принадлежит тебе одному?
– Я могу задать тебе такой же вопрос, – отозвался Чарльз, обратив внимание на смуглое лицо и иностранный акцент, и чертыхнулся про себя.
Еще один испанец! Он вдоволь нагляделся на них на островах Карибского моря и поклялся избегать встреч с ними до конца своих дней. Но представители этой нации проникают повсюду, вынашивают заговоры, плетут интриги, строят коварные политические планы. Вот и этот грубиян оглядывает его с головы до ног, словно примеривается, куда лучше ударить. Ненависть взыграла в крови Чарльза.
– И почему вы не убираетесь в свою Испанию?!
Чарльз принял боевую стойку, одной рукой схватившись за рукоятку шпаги, а другой выхватив кинжал.
Мужчина прищурил темные пронзительные глаза, явно прикидывая, стоит ли ему вступать в драку, и, очевидно, решил, что не стоит. Презрительно фыркнув, испанец насмешливо поклонился, словно давая понять, что с радостью отправил бы Чарльза к праотцам, но сейчас ему это не с руки. Обойдя Чарльза, он взмахнул своим черным плащом и скрылся за углом.
Надвинув шляпу на лоб и приняв еще более решительный вид, Чарльз продолжил путь. Постепенно он успокоился. К испанцам у него свой, особый счет, но не вступать же из-за этого в драку с первым встречным грубияном. Чарльз чудом избежал смерти от рук испанских солдат там, на островах Карибского моря. Но его лучший друг погиб мучительной смертью, буквально разорванный на части, и Чарльз никогда этого не забудет, хотя временами ему и хотелось бы стереть из памяти этот ужас. Однако воспоминания вновь всплывали, и он знал, что вряд ли ему удастся когда-нибудь избавиться от них.
Чарльз постарался отогнать от себя тяжелые воспоминания и мысли о неприятном столкновении с испанцем. А лучшим средством отвлечься всегда были соколы. Как это часто с ним бывало, волнение за больную птицу прогнало прочь иные мысли. Такая травма могла стать губительной для птицы, а ведь он выращивал Арктуруса с того момента, как тот вылупился из яйца. К соколам Чарльз относился с гораздо большим сочувствием, чем к людям. И уж никакого сочувствия он не испытывал к девице, которую согласился сопровождать обратно в Англию.
Он как-никак королевский сокольничий, а не нянька!
Весь во власти своего дурного настроения, Чарльз стал разыскивать дом Силлингтона и выругался, обнаружив, что чуть не прошел мимо. В окнах не было света. Он довольно долго стучал, но безуспешно. Проклятие, куда же она делась? Неужели не дождалась его?
Чарльз от души пожалел, что согласился выполнить просьбу брата. Джонатан уговорил его, объясняя, что ему сейчас больше некого послать. Неужели Чарльз откажется сопровождать бедную девочку домой? Ее дядя, помощник английского посла сэра Эдварда Стаффорда, умер, и она осталась одна на всем белом свете. Джонатану, в силу каких-то секретных служебных обстоятельств, было важно, чтобы девушка благополучно прибыла домой. «Пожалей бедную девушку», – попросил его брат. «Я и пожалел, – подумал Чарльз, придерживая рукой шпагу. – Бросил своего любимого сокола, отправился в Париж – и вот, в награду за все мои хлопоты, девушка исчезла!» Продолжая про себя проклинать все на свете, Чарльз постучал в дверь соседнего дома.
Слуга, открывший ему, ничем не мог помочь, но он направил Чарльза в дом напротив. Оказалось, что там живет владелец дома, который еще недавно занимал Силлингтон.
– А, мадемуазель Фрэнсис! Я с ней недавно разговаривал. – Седовласый владелец дома представился как месье Жан Ла Бланш и сложил пухлые руки на большом животе, перехваченном ремнем. – Она отправилась на ночь на постоялый двор. Заходите и присаживайтесь, я напишу вам адрес. Вы приехали издалека?
