После нескольких минут напряженного молчания Джейк небрежно бросил:
— А что это там шериф говорил о каких-то дополнительных шансах?
Кэтрин чуть разжала пальцы, которыми она до побеления сжимала вожжи, и уголком глаза посмотрела на него. Вид его выражал простодушное любопытство, и, переведя дыхание, Кэтрин напомнила себе, что у нее, в конце концов, имеется ружье. Что за беда, если она расскажет ему о небольшой причуде Секонд-Чэнса, которая помогла ей спасти жизнь
Бэннера, — даже если это и был дурацкий порыв. Она пожала плечами и заговорила, следя одним глазом за дорогой, а другим — за Джейком.
— Сначала в этих местах селились мелкие уголовники из Англии. Тюрьмы, стало быть, периодически переполнялись, и осужденных выпускали на свободу с тем условием, что они покинут страну. Более ста лет назад несколько таких уголовников приехали в Миссури и поселились здесь.
Кэтрин помолчала и, прежде чем продолжить, подстегнула лошадей, чтобы они двигались резвее.
— Поселенцы назвали городок Секонд-Чэнс, потому что любому заключенному предоставляли еще один шанс остаться на свободе, если кто-нибудь брал на себя за него ответственность. Бывшие осужденные остались в живых, поскольку им самим был предоставлен такой шанс, и поэтому они хотели поставить других в те же условия. Эта традиция существовала многие годы и в конце концов стала законом.
— И этим мог воспользоваться любой? На лице Джейка читалось недоумение.
— Нет. Сюда не входили убийцы и…
Кэтрин не знала, как ей лучше сформулировать второе исключение. Наконец она перевела дыхание и выпалила:
— Убийцы и те, которые… принуждают женщин.
— А налетчики?
— Да вроде бы о налетчиках ничего не говорилось. Вы и сами видели, что этим законом уже давно никто не пользовался. Но закон есть закон.
— К счастью для меня, — пробормотал Джейк и заерзал на жестком деревянном сиденье.
При этом его нога коснулась ноги Кэтрин, и она застыла, а рука ее машинально потянулась к ружью. Джейк взглянул на нее, но ничего не сказал, и через некоторое время Кэтрин вновь успокоилась.
У нее дух захватывало, что сидят они так близко. Это просто потому, что он уголовник, убеждала себя Кэтрин. Что же делать с этим человеком теперь, после того как ей посчастливилось вытащить его из города?
— Итак, мистер Бэннер, кажется мы попали в глупое положение. Теперь, когда вы в моем распоряжении, мне надо найти для вас какое-то занятие.
Она с минуту помолчала.
— Вы когда-нибудь работали с лошадьми?
Глаза у него сверкнули, и он одарил ее умопомрачительной улыбкой. Кэтрин чуть было не ответила ему тем же, но тут же замкнулась и нахмурилась. Этот человек уголовник, и теперь она несет ответственность за его жизнь; надо об этом помнить, а то он задурит ее так, что оставит без гроша в кармане. Почему, ну почему она не промолчала в городе?
Слова Джейка донеслись до нее как будто издалека. Вероятно, он начал говорить уже давно. Краска бросилась ей в лицо, когда она сообразила, что смотрит на его губы, но не слышит слов.
— Простите. Что вы сказали? Джейк снова улыбнулся:
— Я о лошадях, миссис, я люблю лошадей. Во время воины я служил вроде как по кавалерийской части.
По интонации можно было догадаться, что он гордится этим фактом.
Что-то в его словах насторожило Кэтрин. Вроде как? Что это означает? Тут она вспомнила, что партизанские отряды Конфедерации формировались как кавалерийские. Это были наиболее экипированные боевые подразделения. В Секонд-Чэнсе болтали, что все колтрейновские бандиты не уступают в верховой езде партизанам.
Хотя во время войны Кэтрин жила не в Секонд-Чэнсе, она приехала туда вскоре после ее окончания и знала, что партизан здесь считают преступниками, даже в армии, в состав которой они когда-то входили. У них были свои командиры, уставы и планы атак, отличавшиеся от тех, которые существовали и в войсках конфедератов и северян. Партизаны были кровожадными, мстительными и прекрасными стрелками — опасное сочетание! А она только что пригласила одного из таких остаться на ранчо.
— Вы можете переспать в конюшне, — выпалила Кэтрин.
Джейк поднял одну бровь и промолчал.
— Просто… мне, по правде говоря, никогда не приходилось иметь дела с грабителем или с кем-нибудь из уголовников.
«Что ты несешь, Кэтрин! « — ужаснулась она про себя, кляня свой проклятый язык.
— Я весьма вам благодарен за помощь, миссис, однако если я вам доставлю неудобство, мне вовсе незачем останавливаться у вас. Я тут же уйду, а вы можете сказать, что я сбежал по дороге на ваше ранчо.
Джейк хотел было спрыгнуть с фургона.
— Нет!
Кэтрин вцепилась в его руку, а затем тут же быстро отпрянула, как ребенок, которого шлепнули по ладони. Она поразилась сама себе, почему-то покраснела и уставилась на дорогу, хотя они уже подъезжали к «Серкл-Эй» и лошади знали этот путь.
— Я и так уже выгляжу дурой в глазах у всех из-за того, что увезла вас. Я не хочу выглядеть еще большей дурой, если потеряю вас до того, как мы доберемся до дому.
Уголком глаза Кэтрин заметила, что Джейк изучает ее лицо; затем он с тоской посмотрел на деревья, выстроившиеся вдоль дороги. Воспользовавшись тем, что внимание Бэннера на мгновение переключилось на другое, Кэтрин вытащила пистолет из-под сиденья фургона. Когда он сделал какое-то движение в сторону деревьев, она взвела курок. Судя по тому, как Джейк застыл, звук этот был знаком ему так же, как и звук собственного голоса. Она небрежно держала армейский кольт в правой руке, а вожжи в левой.
— У вас прямо-таки коллекция оружия, миссис, — иронически произнес Бэннер, после чего опять устроился на сиденье.
Кэтрин опустила пистолет. Джейк явно оставил мысль о бегстве на волю. Тем не менее она продолжала сжимать рукоятку кольта. Лучше позаботиться о своей безопасности сейчас, чем раскаиваться потом.
Остаток пути до «Серкл-Эй» Кэтрин молчала. Когда лошади свернули на изрытую колеями дорожку, Джейк выпрямился и посмотрел на свой временный приют. Побеленный дом, конюшня, барак, где ночуют работники, да несколько строений поменьше в лощине возле аллеи. Позади дома, в густо поросших травами полях, паслись лошади. Кэтрин внимательно посмотрела на напряженное лицо Джейка, и на сердце у нее потеплело. Она увидела собственное восхищение этой землей в глазах другого человека, и это сразу расположило ее к нему. Она всегда таила в себе любовь к «Серкл-Эй». Здесь она чувствовала себя как дома, только тут она не разрывалась между своей родиной на Севере и своим детством на Юге. Это ранчо стало тем, что впервые в жизни принадлежало исключительно Кэтрин, и ей очень хотелось создать из него нечто прекрасное.
